Ата быстрым шагом направилась к жилищам, и Алсая почему-то последовала за ней, хотя можно было бы возвращаться – ее дела завершены…
Сердце колотится в недобром предчувствии, на ладонях под рукавицами выступил холодный пот.
Людей нет. Никого. Тихо.
И вдруг… Ата разворачивается к ней и говорит так, что сердце Алсаи падает куда-то вниз, и такой жуткий холод пробирает ее до костей, словно она обнажена на морозе.
–
Алсая поднимает глаза и видит…
Очень высокий человек, не меньше десяти футов. Это мужчина… Настолько красивый, что даже Карей меркнет рядом с ним… Правильные, четкие черты лица, совершенные линии скул, подбородка, губ, носа… Большие бледные глаза, радужной оболочки нет, а зрачки – как сгусток крови… Его тело также совершенно: выступающие мускулы, медная гладкая кожа, широкие плечи и узкие бедра. Он почти обнажен… на таком-то морозе?! Но ему не холодно, его движения плавные, уверенные, эти движения напоминают танец сияния в небе. Черные прямые волосы ниспадают до самой земли, словно шелковый плащ. Ногти похожи на кинжалы… Он смотрит прямо на Алсаю, и губ касается улыбка… а глаза холодны, как сердце севера.
Алсаю сковал ужас… ужас, сплетенный изо льда, заморозивший ее кровь, тело, глаза и голос… Кто он такой?
Алсаю кто-то тянет за рукав, и она с огромным трудом отводит взгляд от бесцветных жестоких глаз… И только тут замечает, что все вокруг… в крови… Тела тех, кто были Детьми снегов, свалены в кучи, похожие издали на их жилища… Мерзкие огромные существа, лишь отдаленно напоминающие людей, рыскают по стойбищу. За спиною у
Существо плавно двинулось к Алсае и Ате. Ташани сжала кулаки и зубы, казалось, что она кинется сейчас на него… как дикая кошка, вцепится зубами и когтями в обнаженную плоть….
Алсая вспомнила… с огромным трудом, преодолев оцепенение ужаса, вспомнила,
В последнее мгновение ногти-кинжалы страшного создания метнулись в воздухе, разрезая туман перемещения, и задели Алсаю. На ее белой шубе выступила алая кровь… и только потом пришла боль…
Туман не уходил, и боль не отступала. Прошла вечность… или мгновение. Боль терзала его грудь, рвала его жилы, дробила кости… Такая боль должна была давно убить его, раздавить своей неистовой мощью, как насекомое. Но она предпочла терзать, а не убивать… Он чувствовал себя грудой костей и мяса без формы, без кожи… без имени… умирающий, но живой. Пламя, разгоревшееся где-то внутри, потеряло контроль, вырвалось и жгло… жгло его, оставляя пепел, хранящий память о безумии огня, а затем он вновь чудом обретал плоть, и пламя разгоралось снова. Он был листом, попавшим в ураган, он был песчинкой на дне, на которую давит толща океана, он был пеной в волне, что разбилась о берег. Он был металлом, переплавляемым в горне. Он хотел умереть, но был жив… Если бы он не был жив, то не чувствовал бы такой боли.
Боль терзала и душу, вырывала сердце. Тысячи голосов кричали ему. Молили его. Их слезы были океаном, в котором он тонул. Их глаза были звездным небом, в котором он терялся. Их кровь была упреком в том, что он не спас их. Их мертвые глаза и растерзанные тела взывали о мести. Их души молили: «Останови…»
Кем был он? Он был лишь болью. Сосредоточением ее. Все, что он знал, – это только то, что жив. Если бы он не был жив, то не чувствовал бы…
Он кричал, если бы мог, если бы помнил, как кричать.
Вечность или мгновение? Спасти всех… не одного, не двоих… не шестерых… Как спасти всех? Как не видеть их глаз, что с упреком смотрят? Как остановить…
Пламя пожрало его в очередной раз, и вновь остался лишь пепел, который помнил… И вдруг… впервые за вечность или за мгновение… не огонь – копье изо льда пронзило его.
Он задохнулся. Он втягивал в себя туман, широко, словно выброшенная на берег рыба, открывая рот… И туман отступил, стал потрескивать и рассеиваться. Отступило пламя, оставляя лишь холод, пронзающий насквозь, сковывающий движения, и тьму, застилающую все вокруг.
Он вспомнил, что его зовут Вирд… Это имя дали ему отец с матерью… Он вспомнил, что он должен был быть сейчас в Шеалсоне – небольшом тарийском городе. Здесь Мастер Гани Наэль и Мастер Хатин Кодонак… Но это был не Шеалсон… Это была не Тария… И не Ара… Где он?
Пламя и туман ушли, но холод и тьма сменили их, доставляя едва ли меньшие мучения.
Вирд осмотрелся, его глаза начали видеть не сразу. Он был в каком-то странном месте, смутно знакомом. Вокруг на север и юг, запад и восток простиралась белая снежная пустыня. Была ночь, и в небе сияли звезды. Холод, царивший здесь, нельзя сравнить ни с чем, ощущаемым им когда-либо до сих пор. Мороз настолько силен, что руки и ноги отказываются двигаться, его шелковый кам превратился в лист железа. Воздух, проникая вовнутрь, обжигает легкие. Вирд хотел уйти из этого места, но не мог…
Согреться. Он призвал Дар, новый, тот, что открыл в нем Мастер Кодонак – Дар Огня. И пламя, заключенное в прозрачную сферу, из солнечного
