После того как Рохо… Вирд каким-то образом перенес его маму, Миху, Марза и еще тридцать четыре человека, в том числе всех детей, из Ары сюда, он не приходит в сознание. Уже вторую неделю так и лежит, тяжело, со свистом дыша, с напряженными руками, трясущимися время от времени. На его лице застыло такое выражение, словно с него живьем сдирают кожу.
Когда Ого смотрел на друга, сердце обливалось кровью. В течение этих двух недель Вирд таял просто на глазах и таким изможденным, как сейчас, не выглядел даже в худшие их дни у к’Хаэля Оргона.
Мастер Кодонак говорил, что он слишком много людей захватил с собой и как бы… надорвался, можно было только двоих. Но Ого знал Вирда: даже предупреди его заранее, что так будет, все равно он снова взял бы всех, кого перенес, а может, и больше. Лишь бы спасти их от рабства… пусть и ценой своей жизни…
Но смотреть, как он мучается, невыносимо. И даже всезнающий Гани Наэль и великий тарийский военачальник, не просто воин, а Одаренный Мастер Силы – Хатин Кодонак только руками разводят. Конечно же они пытались помочь другу: то укрывали его, чтобы он согрелся, то, наоборот, клали лед ему на лоб и грудь, поили какими-то травами, но все было бесполезно.
Мамочка Инал во всем этом участвовала, руководила слугами, давала не только советы, но, как и всякая кутийская мама, порой и распоряжения двум тарийским Мастерам, которые те, как ни странно, выполняли. Но все без толку…
Госпожа Миче, оказавшаяся очень доброй и отзывчивой старушкой, приняла на работу его маму, чтобы та помогала ей по дому, и приказала беспрепятственно пропускать Ого в комнату Вирда. Другим женщинам из Ары и их детям, а также Михе с Марзом, что стали парой, тоже нашлись пристанище и работа, не без помощи старой госпожи Миче. Они счастливы… свободны теперь, и беспокоит их лишь то, что Вирд до сих пор не пришел в себя.
Это волнует всех, а Ого – особенно. Кроме волнения, он чувствует свою вину за состояние друга: ведь это он, Ого, упрекал Вирда в том, что Инал до сих пор в рабстве… И Вирд тогда еще замыслил спасти некоторых рабов. Ого и подумать не мог, что Вирд сделает такое… Но ведь сделал…
Мастер Наэль стоял у окна, потягивая вино из прозрачного красивого кубка. Как в Мастера влезает столько? А самое главное, как ему удается ни капли не пьянеть? Его глаза внимательно следят за всем, что происходит в комнате, ни одной детали он не упустит, а если станет говорить, то все слова будут четкими и ясными. Вот бы Ого так…
Мастер Кодонак нервно постукивает себя по носу и кусает губы; он сидит в кресле, что у противоположной от окна стены, справа от кровати Вирда. Зачем-то он носит эту коричневую повязку с серой звездой… Ого слышал, что это повязка изгнанника. Но Мастер Кодонак – простой и честный человек, за что его могли изгнать? А о Вирде он беспокоится, словно родной отец. Вот и сейчас – переживает, нервничает…
– С этим парнем я скоро стану таким же седым, как ты, Наэль, – говорит Кодонак, улыбаясь лишь одной стороной рта.
– Я не седой! – вспыхивает Мастер Музыкант. – Мои волосы пепельного цвета и вовсе не седы! В Междуморье у многих такой цвет волос, Кодонак!
– Прости, Наэль! Я пошутил… Нервы на пределе. И я разрываюсь между желанием убить его, когда он очнется, или склониться в почтении перед этим Мастером Путей, сожри его эфф… и поломай об него зубы… – Кодонак действительно в последнее время был не таким сдержанным, как в первые дни их с Ого знакомства, тогда он показался Ого скалой – хладнокровной и невозмутимой; теперь же нервозность проявляется во всем, он, даже разговаривая, стал так жестикулировать, что можно мух отгонять и создавать прохладу, если жарко.
– Я хоть и не Одаренный, – Наэль говорит холодно, лишь его глаза чуть-чуть улыбаются, в его тоне немного обиды, – и не такой мудрый и
– Боюсь, что придется все-таки склониться, так как убить его я вряд ли сумею, – говорит Кодонак. – И я уже не Мастер, Наэль.
– Мастер, не Мастер – лишь бы дело делал… Если с меня снять мой браслет, – он показывает серебряное украшение, что всегда на его левой руке, – я от того не забуду, как звучат ноты, и мелодии из меня тем не выбьешь. В Мастере Музыканте главное – владеть музыкальным орудием. И я им владею – с браслетом ли, без браслета!.. А что главное в Мастере Силы?
Кодонак долго удивленно и задумчиво смотрит на Наэля, потом говорит медленно:
– Владеть Даром… Контролировать Силу…
– И разве ты это утратил?
Ого прикрыл глаза; они о чем-то переругиваются и могут так до бесконечности. Он вспоминал, как рыбачил с Вирдом, как вместе они сочиняли песню для Михель, как мечтали убежать… И вот… убежали. Рохо был его лучшим другом: конечно, слишком умным для раба, но сердце у него доброе и своим превосходством он никогда не кичился. Плохо, что заболел…
– Сегодня уже пятнадцатый день, как он лежит вот… так… – тревожно говорит Гани Наэль. – В Пятилистнике я слыхал об оттоках, были у меня Одаренные друзья… Но не о таком…
– Ты прав, – отвечает Кодонак. – Это что-то вроде оттока… Обычно, чем ярче Дар, тем сильнее отток. Мастеру мирного Пути трудно сдерживать свой Дар, он должен искать возможность и выплескивать его, отпущенная до конца Сила созидания не причинит ему вреда, а только наоборот. Хотя если он всегда будет делать то, чего требует Дар, то потеряет контроль над ним. Боевой же Мастер не должен как слишком долго сдерживать Дар, так и отпускать
