И то, что случилось потом, для Наэля не было тайной – отлив Силы, он слышал, что такая штука и убить может. Будет обидно, если парень умрет после того, как Гани потратил столько усилий, вытягивая его из разных передряг.

Теперь Вирд не избегнет усиленного внимания со стороны Фенэ, которая и так задумчиво изучает его хитрющими своими глазами всякий раз, как встречает. Если, конечно, охранники не промолчат. Остальные свидетели – рабы в основном, если что и видели, то ничего особого для себя не поняли: ну постучали мечами друг с другом свободные, ну свалился парень – может, ранен…

А вот охранники видели Мастера Мечника, который до этого притворялся полным профаном. Опять нужно вытаскивать этого мальчишку, опять прикрывать… Вряд ли излишняя огласка ему на пользу.

Одаренный… с ошейником эффа за пазухой… ничего не знает о Тарии и Городе Огней… сражается с мечом и играет на флейте, используя Силу Дара… Можно побиться об заклад: если бы утариец дал ему подержать свой лук, то малец поразил бы цель за две сотни шагов, даже не целясь. А вот убийца – тот чуть не вспорол ему горло, и где тогда были боевые проявления Дара? «Хочешь сломать себе мозги – свяжись с Одаренным!» – эта поговорка не имела распространения среди тарийцев, это личная пословица Гани Наэля, которую он придумал еще в молодости, а теперь вот убеждается в ее исключительной правоте.

Мастер Наэль подошел к опешившим охранникам и крикнул командным голосом:

– Ну-ка! Берите его и несите в мою повозку! И никому не слова! – добавил он, понижая голос до загадочного шепота. Он смотрел прямо в глаза долговязому утарийцу, пока тот не наклонился к нему, чтобы лучше слышать, и пока остальные не собрались вокруг тесным кружком. – Никто не должен знать, что произошло!

– Но все же видели, – послышался такой же загадочный шепот одного из охранников.

– Видели – и видели… – ответил Наэль. – Что они видели? Двое свободных решили согреться. А то, что ВЫ видели – про это никому!

Он помолчал, а затем добавил, выделяя каждое слово:

– Он очень важная персона.

– Он Мастер Мечник? – спросил Харт. – Это ж надо – кровь мне пустил!

– Важная персона, – повторил Гани, – на службе Тарии. И если вы, олухи дубовые, проболтаетесь, то Тария пошлет за вами кое-кого пострашнее эффа.

Воины – народ сообразительный: не будешь сообразительным, долго не проживешь – сразу смекнули, что к чему, судя по озадаченным суровым лицам.

– И если кто из вас думает, что должен рассказывать все подробности Фенэ или Кох-То, потому что они вам платят, – то пораскиньте своими бараньими мозгами, что до Ары – две недели плестись по Диким землям, а Тария – вот она, рукой подать.

– Отчего ж он свалился? Смарг его дери… – не унимался Харт.

Наэль помедлил лишь секунду, придумывая ответ.

– Очень. Сильная. Концентрация, – авторитетно заявил он, и воины понимающе закивали.

Гани дал им пару минут, чтобы все обмозговать, и снова скомандовал:

– Взяли и понесли!

На этот раз без промедления парня подхватили Харт и утариец и потащили по направлению к повозке.

Навстречу им спешил, сурово сдвинув брови, один из проводников-караванщиков, который сегодня, похоже, отвечал за организацию стоянки.

– Что происходит? – громко спросил он. – Что за драка в лагере?

– Какая драка, караванщик, – ответил утариец, – так, показали парню, как меч в руках держать. Вот и Мастер Наэль, – он кивнул головой в сторону Гани, – может все подтвердить.

– А что с парнем? – Брови проводника на мгновение разошлись в стороны, он склонился над Вирдом, осматривая его. – Он ранен? – И вновь кустистые брови метнулись одна к другой, едва не наползая друг на друга, как волосатые гусеницы.

– Да нет! Сам посмотри! – ответил утариец. – Увидел кровь – и в обморок шмякнулся! Смарг его…

Харт оскалился, демонстрируя порез на плече – неглубокая царапина, но крови достаточно. Такие раны – находка для наемника: славы как раненому герою много, а вреда мало.

Караванщик вопросительно посмотрел на Наэля, тот кивнул, подтверждая сказанное, и пошел дальше, а Харт и утариец подхватили Вирда и поспешили за ним.

Проводник же остался, выкрикивая проклятия остальным, начинавшим медленно расходиться охранникам и обвиняя их в лени и дармоедстве.

Наконец Вирда затащили и уложили на скамью повозки, подложив под голову несколько подушек. Наэль укрыл его своим одеялом, затем подумал и, окликнув случайно проходящего мимо раба, приказал ему принести еще одеял.

Юноша был бледен как смерть и почти не дышал. «Неужели умер?» – обеспокоился Гани: он попытался нащупать пульс и наконец заметил медленно пульсирующую жилку на шее сразу над рубцом.