котором не было мебели, а постелью служил тонкий слой соломы. Да и во время путешествия он не спал ни на чем мягче тонкого одеяла, постланного на ельник. Но та кровать, что он видел сейчас перед собой, могла когда-то показаться ему целой комнатой – огромная, устланная покрывалами, с выложенными горкой подушками, оконтуренными кружевами, с бархатным балдахином на резных столбиках, украшенным бахромой.

Его ноги утопали в ковре, словно в мягкой траве, выросшей в виде цветных узоров на полу. Комната была светлой, хотя те особые светильники здесь отсутствовали, просто в большое окно проникало еще достаточно света от вечернего солнца, только начинающего клониться к закату. Стол с блестящей полированной поверхностью, вокруг стулья с резными спинками. Кресла у камина. Камин… не горящий, так как было тепло. Как ни странно, Вирд без труда находил слова для названия предметов мебели и прочего интерьера, хотя был уверен, что раньше ничего подобного не видел и уж конечно не называл.

Вирд так и застыл, рассматривая комнату, едва переступив порог, и, возможно, он простоял бы так до самого ужина, если бы не вошел слуга, принесший одежду.

– Ваш кам, господин, – сказал человек, поклонившись, и положил синее платье, похожее на то, что носили правители города, на кровать. Тут же аккуратно сложенной стопочкой легли прочие элементы одежды, а рядом с кроватью были поставлены туфли из темно-синей плотной блестящей ткани с красивыми рисунками, подобные которым имелись на тунике Наэля.

– Ваша ванна готова, господин, – сказал слуга и приглашающим жестом указал в сторону дверного проема на противоположной стороне комнаты.

Когда Вирд вошел туда, он увидел наполненную водой емкость из блестящего желтоватого металла. «Медная ванна» – всплыло у него в голове название. Рядом на приставном столике лежали щетки и мочалки, мыло, разноцветные пузырьки.

Слуга не уходил. Они так и стояли – Вирд в нерешительности перед ванной и человек, ожидающий указаний, – когда вошел Гани Наэль.

– Ступай! – повелел он слуге, и тот удалился.

– Я подумал, что тебе пригодится пара моих советов, – сказал музыкант, присаживаясь на небольшой табурет и закидывая ногу на ногу.

Вирд почувствовал благодарность: действительно, он вырос в совсем другой среде, ему сложно было понять, как вести себя, для чего предназначены те или иные вещи, он был беспомощен, как ребенок, и Мастер Наэль это знал.

Сам Гани Наэль выглядел в этой комнате очень естественно, несмотря на то, что еще не успел переодеться. Его тонкие белые руки с длинными пальцами предназначены для того, чтобы касаться таких изысканных тканей, из которых сшита принесенная одежда, или держать эти разноцветные хрупкие пузырьки… не то что руки Вирда с огрубелой кожей и грязью под ногтями.

Гани Наэль терпеливо рассказывал Вирду, словно пятилетнему мальчику, что нужно делать, что в пузырьках, как их использовать, как облачиться в кам, посоветовал расчесать и стянуть кожаным шнуром растрепанные волосы.

– Может, здесь найдутся ножницы, и я подстригу их? – спросил Вирд.

Музыкант замахал руками:

– Что ты? Ты теперь можешь забыть о том, что такое ножницы для стрижки! Одаренные отращивают волосы, как только в них откроется Дар. А твои едва до плеч доросли.

Так вот почему у Мастера Тола такая длинная коса…

– Все запомнил? Застегиваешь кам на пуговицы и подпоясываешь поясом. Но сначала вымойся. От нас всех не очень приятно пахнет…

Гани сморщил нос, поднялся, словно собственные слова напомнили ему о том, что сам он тоже нуждается в ванне и переодевании.

– На ужине, – сказал он, уже выходя, – смотри на меня и делай все как я.

Вирд кивнул. Оставшись наедине с собой, он разделся и залез в теплую приятную воду, затем долго тер себя мылом, щеткой и мочалками. Выходя из ванной, вылил на голову пахнущую цветами жидкость из одного пузырька, как учил его Наэль. Тщательно вытерся полотенцем и пошел одеваться.

– Мастер Тол! Мастер Абра! Калисандас, Киринес! Ну позвольте мне забрать к себе этих мальчиков! У меня им будет лучше, чем в этом вашем Здании Правления! – пылко говорила, обращаясь к правителям, маленькая седая и сморщенная старушка, которую представили как госпожу Араду Миче. Она была из числа приглашенных на торжественный ужин уважаемых горожан и сидела сейчас за столом напротив Гани Наэля и Вирда.

Под «мальчиками» она имела в виду как раз их двоих. Познакомившись с Мастером Наэлем и узнав, что у Вирда есть Дар, она загорелась идеей поселить их в своем доме, пока они будут гостить в Шеалсоне. У госпожи Миче был сын – Мастер Силы, поэтому она относилась с теплотой ко всем Одаренным. А Гани Наэль приглянулся ей как Музыкант. Правители города делали вид, что им не хочется отпускать дорогих гостей, но Вирд видел, что они больше интересуются персоной Мастера Агаята, у которого есть три тысячи воинов и который сможет защитить их в случае нападения арайцев; что же до Вирда с Наэлем, то правителям все равно, где те остановятся.

Мастер Наэль, одетый в светло-голубой с яркими золотыми и красными цветами кам из блестящей ткани, которую он назвал шелком, с аккуратно причесанными пепельными волосами, ниспадающими на плечи, тщательно выбритый, выглядел сейчас еще более благородно, чем обычно. Он мягко улыбался и вел беседу, как настоящий к’Хаэль.

За столом сидело больше дюжины человек, из них пятеро – почитаемые горожане. Высокий хмурый мужчина со своей женой – богатый землевладелец, который выращивал пшеницу, кукурузу и разводил скот чуть южнее Шеалсона, но сам жил в городе.

Улыбчивый Мастер Философ – неодаренный Мастер, закончивший одну из Академий Пятилистника, как пояснил Вирду шепотом Наэль. Он заведовал