На виртуальной простыне написано «ИНТЕРВЕНЦИЯ». Щёки Сьюзан вспыхивают, Джам хмурится ещё сильнее.

– Что это значит? – спрашивает первая красавица потока. – Кто-то подсел на нейротамин? Это Кринд, точно? Почему ты молчала? У нас в Мадриде есть отличный доктор!

Она наконец-то отпускает руку спутника и делает робкий шаг к двери. Изучает баннер так, словно на нём что-то гадкое и непристойное.

– Нет, Сью, – Рамона медленно качает головой. – Это касается тебя. Точнее, ваших отношений с Джамом. Если его на самом деле так зовут…

Теперь Сьюзан бледнеет. Джам щурится, будто не поверил ушам. Его эфирная сфера тут же сворачивается в нуль-точку, и он смущённо облизывает губы. Прайла наблюдает за мужчиной сквозь ароматизированный дым. Ардо кивает, с намёком пристукивая пальцами по молочно-глянцевому реанимакожуху. Кринд ухмыляется. Сьюзан глотает комок и тоже сворачивает персональный эфир.

– Что за глупости, – говорит она. – Я не собираюсь участвовать в каком-либо балагане. Джам, зайка, мы уезжаем.

– Не спеши, – говорит Рамона.

Её круглые щёчки порозовели, но девушка держит себя в руках – она не раз репетировала вступление, к тому же заручилась помощью суфлёра- секретата.

– Дверь заперта до полудня и экстренно откроется лишь по моему кодовому слову. Дай нам пару часов, и всё поймёшь. Или, Джам, ты хочешь сэкономить время?

Джам смотрит на неё – лучшую подругу своей невесты, девушку умную, образованную и столь же одинокую, от которой никак не ожидал такого подвоха, – и потрясённо разводит руками.

– Не понимаю тебя, Рами… – признаёт он. – Это розыгрыш?

– Ясно, – говорит та. – Значит, переходим к интервенции…

– Это насилие над всеми уровнями личности! – выпаливает Сьюзан. Она взволнованна и тщетно пытается нащупать выходы в экстер-коллективный эфир. – Немедленно отопри дверь! Ребята, вы что-то знаете про этот цирк?

Виктор, Прайла, Кринд и Ардо вразнобой кивают. Кто-то бормочет что-то вроде «это для твоего же блага», а Рамона уже распахивает интер- коллективную сферу, приглашая остальных цепляться.

– Мы здесь, Сью, – как можно мягче и спокойнее говорит она, – чтобы доказать, что Джам – вовсе не Джам. Мы здесь, чтобы доказать, что он брачный аферист, для которого нет понятия «любовь»! Тебя взломали и охмурили.

Глаза Сьюзан распахиваются, как у гротескной героини мультсериала. Своей ледяной ладонью она стискивает жаркую ладонь жениха и заставляет того отступить к стене, словно собравшиеся задумали их побить. Джам бледен и подавлен. Эф-сферы обоих голубков свёрнуты до состояния точек, парящих по орбитам секретатов.

– Ты сошла с ума, – шепчет Сьюзан. – Если через минуту дверь не будет открыта, я вызываю полицию, и тогда…

– Я вычислила, что вы встречаетесь с Джамом всего три недели, – дрожащим голосом, с трудом сдерживая азарт и страх, перебивает её Рамона. Её секретат погрузился в системы управления хижиной, загружает данные и настраивает внутренние дисплеи. – Двадцать два дня, Сью! И за это время бу-у-ум! Любовь до гроба? Планирование свадьбы и составление брачного контракта? Может быть, вы и детям уже имена подобрали?

Джам краснеет, но молчит. Сьюзан задыхается от негодования.

– Ты спятила, Рами… – бормочет Сьюзан, а её секретат лихорадочно ищет резервные выходы в экстер-коллективный эфир. – Сожгла золотые мозги наркотой или что ещё… Мы с Джамом вместе уже почти два года! Ребята, да что вы молчите, в конце концов?!

Она оборачивается к остальным и с мольбой тянет руку. Ардо виновато поджимает губы, Кринд уставился в планшет. Виктор вздыхает и кивает, при этом глядя на Рамону так, словно поддерживает её обвинения. Прайла вставляет в порт ещё одну сигариллу – на этот раз мощнее, с тонизирующим эффектом.

– Мы знали, что это будет непросто, – бормочет она.

– Нет, Сью, – тоном мудрого врача говорит Рамона, – не было двух лет. Твои изнанки взломаны и перепрошиты. Память загажена фальшивками. Очень умело. Ты можешь вспомнить день, когда познакомилась с Джамом?

И она с вызовом смотрит на молодого человека. Тот крупнее и сильнее её, но чувство уверенности в себе делает Рамону словно бы втрое больше Джама. Он молчит, прижимает к себе невесту и озирается в надежде, что остальные сейчас с хохотом объявят шутку состоявшейся.

– Конечно, помню! – возмущённо фыркает Сьюзан. – Это было на биеннале звуковых инсталляций в Мюнхене! Нас познакомил… – Она осекается и отправляет секретата на поиски данных в мемонических базах. – Секунду, найду… забыла его имя, но он оказался нашим общим знакомым…

– Не утруждайся, – с усмешкой обрывает её Рамона. – Эту легенду мы уже вскрыли. Как и записи ваших совместных прогулок по улочкам европейских городков…

В интер-коллективном эф-пространстве разворачивается гирлянда из снимков, информационных бордов, эмо-слепков и видеозаписей.

– Верно… – спохватывается Сьюзан, заметив в голографической круговерти знакомое лицо. – Вот, Аль Фархади, он композитор кофейных концентратов из Алеппо! И что тебя смутило?