И проверила.
– Дорогу! – буркнула Главному.
– Какую дорогу? Ты о чём, мать? – не понял он.
Зато я поняла. Главный – не мой сын! Ванька бы ответил «осилит!», а я б завершила «идущий!». Фенька у нас такая, с детства. Кричалка. На всякий случай подстраховалась:
– Идущий?
Он лишь пальцем у виска покрутил. Сбрендила, мол, от переживаний.
А я и вправду сбрендила. Потому что сие означало – некто внедрился в тело сына, жил со мной в доме. Потом стартанул в Граву с подпольного портала. И после поменял тело – как преступник, уходя от погони, меняет машину. Причём поменял, не выходя из игры, потому что тело сына в анабиозе, а оболочка, с него ушедшая, – вон, расхаживает, строит из себя Всевышнего. Да, только так можно объяснить непонятку. Караул! Что делать-то? Ребятки, по всему, научились внедряться в чужие тела! а мы считали, что это невозможно! Какие ж мы идиоты…
Ваня, видать, не раз тайно от меня погружался в Граву, и его в какой-то момент использовали. И сознание Ванечки – уже до-олго! – валяется где-то! Поплохело мне не на шутку. Взбодрись, тютя, страдать после будешь!
А ведь и с Севой наверняка та же история – липовый! По словам Марии, не был её Сева гением, лишь простым отличником и отличным парнем. А нынешний Сева – однозначно гений. Но и я не промах, включаем мозги, старушка!
Глянула в окна. Там рубились мои коллеги. Уже на девятом уровне! Упорные, вновь с нуля поднялись. Тормозили всем отрядом, вперёд не шли. Я знаю, чего ждали – бутылку Клейна: видели, как её преодолевать. И правильно, через седло Гессе им не перевалить.
Игра продолжалась на всех уровнях. Возможно, её и перекрыли, перестали пускать игроков со стороны… подставных используют? – ведь пока не прикончишь определённое число воинов, на следующий уровень не переберёшься… ладно, буду верить, что помощь идёт. Вот только дойдёт ли? Пространство не сахар! Ребяты, вперёд, одна я не справлюсь!
Гобы нисколько не встревожены, переговариваются, смешок за смешком. И это плохо. Значит, у них готовы пути отхода. Оседлают чужие тела – и адью. В любой момент. И никто не узнает. Спишут вопли индивидуума, несогласного с новым телом, на неудачное пси-перемещение, обзовут сумасшедшим и заточат в дурку. Или в тюрьму – срок отбывать: подозреваю, что индивидуумами окажутся как раз криминальные тела. И все довольны: преступники кайфуют в молодых горячих телах на Багамах, полиция получает премию за поимку преступников… А про бедолаг, двинувшихся умом, никто и не вспомнит.
Мамочки! Вот для чего нужна Мария… девка красивая, холёная, здоровая… тело её им приглянулось! Одна из банды – баба! И эта баба желает молодости. Не удивлюсь, она в эту авантюру влезла именно и только из-за нового тела.
Как они смогли – в чужие тела? Невозможно ведь! А вот тебе и невозможно, тютя. Любуйся на невозможное. Где мой сын?
Марию увели. Наверное, с будущим телом желает ознакомиться та самая баба из банды…
А меня осчастливил свиданием Сева. Или кто он там… Не удивлюсь, если именно он и взломал тот Банк. Бандит!
Он не догадывается, что его раскусили, и дальше пусть пребывает в неведении. Принцессовым сладким голосом пою, что нехорошо предавать Ромео свою Джульетту. Как он мог! Мария же его любит!
– Хватит! Любит, не любит… Я к тебе пришёл!
– Ко мне? – поперхнулась я. Он что, решил женщиной стать? Занять моё место? А-а!
– Да не трясись ты! Просто хотел пообщаться. Любопытно, чтоб дама – и секла в топологии.
Сомнительный комплимент.
– Но-но! Не ты, а вы! На брудершафт не пили! – ставлю его на место.
– Так в чём дело, давай, восполним пробел! – Он щёлкнул пальцами, и перед нами возник поднос с рюмками. – Закольцуемся, мадам?
– Закольцуемся лентами Мёбиуса, хватанём из бутылки Клейна! – восторженно ляпнула я. – А четвёртое измерение, чтоб бутылочка полноценной стала, организовать могёшь?
– Н-ну-у… А заманчиво, чёрт возьми. Интересно, вдруг и правда оно в программе заложено? Писал-то программу умный чел…
– Погоди, не растекайся. Есть проблема: не пью с малолетками. Не могу, правда. У меня ж сын твоего возраста.
Он загоготал. И хитро так глянул…
– А если не с малолеткой? К тому же одиноким?
– А с удовольствием! – подлила я маслица.
Он тут же преобразился в весьма интересного мужчину.
– Такой пойдёт?
– А пойдёт! Ещё б тебя Машка не любила… не хочу счастья на несчастье других.
– Какая Машка? Ах, Мария… дык она для Ивана… Иван да Марья… Ты, мать – и не знала?
