Дженкинс никак не отреагировал — только желвак на скуле ходуном заходил. А Леваллуа — этот, кажется, игру Олега просек сразу. Разведка, профи, чего уж там… Он чуть пристукнул ладонью по столу — дежурная легкомысленная улыбочка дико контрастировала с ледяными глазами:

— Вот что, Панин, ты, конечно, можешь считать нас кровопийцами, сатрапами, негодяями и мерзавцами… Твое право, я тебя даже разубеждать не буду. Но мы же с тобой профессионалы, а не барышни-гимназистки. Мы по определению обязаны оперировать не моральными категориями, не эмоциями, а практическими соображениями. Так что вместо того, чтоб комедию ломать, послушай меня спокойно пару минут. Договоримся — значит, договоримся, нет — значит, нет, но тогда уж не обессудь. Ну что, годится?

— Ладно, валяй. Можешь заодно рассказать, что на самом деле вы белые и пушистые.

— Белых и пушистых на нашей работе не держат. Знаешь, тут дело даже не в том, что сейчас мы — с военной диктатурой и всеми сопутствующими радостями — просто меньшее зло. В данный момент это для нас с тобой вопрос не принципиальный. Можем обсудить это позже, за рюмочкой, но сейчас у меня к тебе дело только одно: я тебя снимаю с крючка, ты больше не лезешь в эту историю с Выбором. Если да — ступай себе на все четыре стороны и хоть резистанс свой организовывай, хоть уходи «в пампасы», дело хозяйское. Я тебе слово даю, что мешать не стану. Сам видишь, я на эту встречу пришел, считай, без серьезной охраны — твоей команде мои солдатики на один зуб.

Олег поднял взгляд на Леваллуа — в упор, глаза в глаза:

— Слушай, я вот понять не могу, чего ты тут распинаешься? Не проще меня сразу грохнуть?

— Гораздо. Только дешевое решение — не значит верное. А от тебя мертвого проблем куда больше, чем ты сможешь доставить живой… Слишком многие уже в курсе про твои художества, так что если мы тебя по-тихому «исчезнем», из тебя моментально такую икону слепят, что любо-дорого. А живой… Ну, допустим, попытаешься ты, как обещал, партизанское движение создать. Но ты ж сам знаешь, что ничего такого уж серьезного организовать не сможешь, пороху не хватит. У тебя же в мозгах на эту тему ограничитель заложен — ваша же контора и страховалась…

Олег не чувствовал никаких эманаций, характерных для вранья, — но чем дальше, тем крепче становилась уверенность: врет полковник! Пожалуй, больше всего походило оно на то, что в Леваллуа параллельно существуют два разных человека, и тот, что сейчас на виду, свято уверен в том, что говорит правду и ничего кроме правды. Странное раздвоение, ничуть не напоминающее актерскую игру — раньше сталкиваться с таким не приходилось… Или приходилось, но не было повода приглядеться повнимательней? И зачем здесь Дженкинс? Ведь не ради же одной-единственной идиотской реплики насчет трибунала?.. Жаль, что народу за столиком многовато для того, чтобы каждого в отдельности «отслушать».

Конечно, есть еще вариант, что наш стратегический разведчик просто не в курсе насчет побочного воздействия Тропы — «сброса настроек», полученных при инициации. Но сильно обольщаться на эту тему определенно не стоило: что у него там идет «вторым слоем», что он на самом деле знает и что думает, Олег бы угадывать не взялся. Ладно, то что он «первый слой» светит — уже хорошо, попробуем развить…

— Ты знаешь, есть у меня один пунктик, — Олег оскалился обаятельнейшим образом. — Чтобы принять какое-то решение, надо мне знать твои мотивации. А без этого — ну вот ни в какую ни на что решиться не могу, прямо самому обидно.

Он неторопливо закурил, не сводя глаз с Леваллуа. Тот поморщился, рукой отгоняя дым, тяжело вздохнул:

— Ну и зачем тебе это? Меньше знаешь — крепче спишь…

— А тебе-то какой резон за мою бессонницу волноваться?

Полковник улыбнулся, приоткрыв мелкие острые зубы — хищник, маленький, но смертельно опасный:

— Дело твое, Панин… Только давай сначала о ТВОИХ мотивациях. Ты ж, насколько знаю, мужик вполне адекватный, мегаломанией не страдаешь, судьбы мира решать не рвешься — так сам подумай, надо оно тебе? Сам подумай, когда выбирать будешь — ты ведь уже примерно знаешь, в чем соль, верно? И так последствия, и эдак последствия, и все непредсказуемые, и одно другого страшнее, а просчитать ты их не умеешь. И я тоже не умею, и «стратеги» ваши не умели… Готов ты в такой ситуации решение принимать? Или будешь действовать из «лучших побуждений»? — последние слова Леваллуа произнес с нескрываемым отвращением.

— А у тебя есть альтернатива?

— Представь себе. Ваши клоуны из И-отдела все же до одной очень дельной мысли додумались: выбирать должен человек, не знающий и не понимающий, в чем дело. Знаешь, на уровне решения простой логической задачки, ни к чему такому не относящейся, ни на что особенно не влияющей. Уж тогда он точно в последний момент не засбоит, не зарефлексирует…

— …Особенно если его должным образом подготовить, — Олег выдал глумливый смешок. — Ну и к какому варианту ты своего человечка готовить намерен?

— Э-э, нет, Панин, ты меня на такой дешевке не лови. Если я тебе сейчас свои карты открою, это будет воспринято как попытка на твой Выбор повлиять, и явятся по мою душу — сам знаешь, кто. Вот ежели ты выйдешь из Договора — добровольно! — тогда пожалуйста, все тебе поведаю, как родному.

А ведь предложи он мне такую штуку там, в Крепости — я бы, пожалуй что, и купился, отметил Олег. Только там он мне предлагать ничего не стал — просто отправил башибузуков с автоматами…

— Да ну? Добровольно, говоришь? И где надо кровью расписаться?