Бархатистая тропическая ночь была насыщена каким-то потрескиванием, шуршанием и словно побита молью. Там и сям в черном бархате ночи возникали непонятные мелкие прорехи. Или лучше сравнить с мелькающими искрами. Будто повсюду тлели стреляющие искрами костры, но при этом нигде не было отсветов и не пахло дымом. Кобельков понимал, что потрескивают сучья не в кострах, а под ногами и лапами лесных обитателей, и мелькающие искры-прорехи – это на самом деле отблески голодных глаз гринменов, но старательно отгонял панические мысли.

До определенного момента у него это получалось, но когда перевалило за полночь и темнота стала кромешной, нервы не выдержали, и квестер невольно попятился в сторону ямы. Он понимал, что спуститься в огромную воронку и занять позицию где-нибудь ближе к середине подозрительной плиты с изображениями пакалей будет не самым лучшим вариантом. Да, с одной стороны, станут хорошо просматриваться все подходы, но с другой – и сам квестер окажется как на ладони. Пока темно, позиция будет скорее выгодной. Гринмены видят в темноте не лучше нормальных людей, а всякие аномальные растения и кроты не смогут доложить им, где находится квестер, ведь под плиту мутантам не проникнуть. Фактически, если гринмены не позовут на помощь каких-нибудь лесных кошек, сов или летучих мышей, квестер для них временно исчезнет из вида. Но когда начнет светать, все изменится. Гринмены будут видеть Кобелькова, а он их – нет. Все это Дмитрий отлично понимал, но предпочел действовать по обстановке. Сейчас перебраться на середину плиты было выгодно, значит, так и следовало поступить.

Кобельков хорошо помнил, где находится край ямы, но все равно, когда нога не нашла опоры, Дмитрий на миг растерялся, а затем невнятно чертыхнулся, поскольку понял, что развернуться не успевает. Пришлось смириться и вновь действовать по обстановке. Половину спуска квестер проехал на животе и только затем перевернулся.

Поначалу, очутившись на дне ямы, Дмитрий решил, что ничего страшного не произошло. Подумаешь – вывалялся в грязи, нормальная походная мелочь. Однако вскоре Кобельков обнаружил, что и здесь не все ладно.

Плита была неровной и тоже потрескивала. Хотя не «тоже». Да, она потрескивала, но звуки, которые издавала плита, были не такими, как в джунглях. Здесь трещали не сучья под ногами кружащих неподалеку гринменов, а камень – совсем другая музыка. И плита потрескивала не потому, что остывала, а потому, что вновь меняла свою конфигурацию – отдельные участки снова вставали на дыбы, накренялись или проваливались. Короче говоря, вновь начинался «ледоход». Странная дверь в неведомое пространство опять открывалась. Просто на этот раз не так резко, как днем.

Квестер сделал шаг назад и уселся на склон. И сделал это он вовремя. Ближайшая часть плиты вздыбилась, образовав нечто вроде ограждения балкона над открывшейся бездной.

Кобельков не видел провала, но ощущал движение воздуха и слышал гулкое эхо от треска, теперь громкого и действительно похожего на треск ломающегося льда. Для полноты иллюзии не хватало только плеска волн и гула текущей реки.

Треск сменил тональность, а затем его перекрыл грохот сталкивающихся обломков. Какая сила поддерживала эти обломки на весу, почему они не падали в бездну – понять невозможно. Да и не имело смысла над этим размышлять. Следовало сосредоточиться на главном. Если ворота неведомого мира вновь открылись, из них кто-то должен выйти. Как не проморгать этот момент, увидеть гостя и проследить за ним – вот что действительно волновало Кобелькова. А почему «левитируют» обломки – вопрос десятый. В Зонах разломов таких загадок воз и маленькая тележка. Например, почему не работает радиосвязь, хотя вполне исправно функционируют другие электронные приборы вроде тех же десканов или кварцевых часов? Кто-то ее «глушит»? Но ведь в эфире нет помех, он просто чист, как в Средневековье. Непонятно? Еще как, только важно ли? Мало, что ли, насущных забот? В общем, загадки загадками, а практика важнее.

Дмитрий нащупал продолговатый карман разгрузки, где был спрятан фонарь, но передумал им пользоваться и попытался разглядеть образовавшиеся в яме каменные торосы без помощи подсветки. Эх, сейчас бы не помешал прибор ночного видения! Да где его взять?

Отправляясь в рейд, квестеры вовсе не рассчитывали на ночевку в джунглях, а потому предпочли взять по дополнительному магазину вместо «лишних» приборов. Вернее, у дока прибор все-таки имелся, но где сейчас Голиков? Скорее всего, уже на первичной базе ЦИК, за пределами Зоны. В худшем случае – на борту катера, который подходил к причалу базы. Даже по прямой, получается – в трех десятках километров от позиции Кобелькова.

И почему он не оставил ПНВ? Док имел не меньше опыта в подобных делах. Впрочем, и на «зубров» иногда находит затмение. Поспешили, не учли всех деталей… короче говоря, общая вина.