— Хватит жаловаться.

— Эй, — к ним похромал Цесил; видимо, парень потянул мышцу. — Вы, ребята, как бы схватку пропустили.

Лу Эллен шла следом, на ее устах застыла усмешка. Все римляне позади превратились в странный клубок веревок и костей.

— Спасибо за скелетов, — сказала она. — Классный фокус.

— Который он не будет демонстрировать снова, — отметил Уилл.

До Нико дошло, что он все еще опирался на Уилла. Сын Аида отпрянул и встал на ноги.

— Ты мне не указ.

Уилл закатил глаза.

— Ладно, Мальчик-Смерть. Если хочешь себя прикончить…

— Не называй меня так!

Лу Эллен прочистила горло.

— Ребята…

— ОРУЖИЕ НАЗЕМЬ!

Нико развернулся. Драка у третьего онагра не прошла незамеченной.

К ним приближалась вся Первая когорта, с копьями наперевес и замкнутыми щитами. Перед ними маршировал Октавиан в фиолетовой мантии поверх доспехов. На его шее и руках красовались ювелирные украшения из имперского золота; голову покрывал лавровый венок, словно он уже победил в битве. Рядом с ним шествовал знаменосец легиона, Джейкоб, с золотым орлом в руках, и шестеро крупных собакоголовых существ с обнаженными острыми клыками и светящимися красными мечами.

— Кто тут у нас, — рыкнул Октавиан, — греческие диверсанты, — он повернулся к собакоголовым воинам. — Порвите их на части.

Нико не был уверен, кого ему хотелось стукнуть больше — себя или Уилла Соласа.

Если бы не эти препирания с сыном Аполлона, он бы не позволил врагу подобраться настолько близко.

Собакоголовые воины бросились вперед, и Нико поднял свой меч; правда, он сомневался, что у него остались хоть какие-либо силы на победу. И только сын Аида собрался отразить атаку, как Уилл Солас выдал пронзительный свист.

Все шестеро существ обронили свое оружие, схватились за уши и в агонии рухнули на землю.

— Чувак, — Цесил раскрыл рот, пытаясь выбить пробки из ушей. — Какого Аида? Предупреждать нужно.

— Поверь мне, собакоголовые тоже не в восторге, — пожал плечами Уилл. — Один из моих музыкальных талантов: я могу издать по-настоящему отвратительный сверхзвуковой свист.

Нико жаловаться не стал. Он прошелся меж собакоголовыми, коля монстров мечом и превращая их в пыль.

Октавиан и его команда, видимо, были слишком ошеломлены, чтобы что-либо предпринять.

— Моя... моя элитная стража! — авгур оглянулся, ища сочувствия. — Разве вы не видите, что он сделал с моей элитной стражей!

— Некоторых псов нужно усмирять, — Нико сделал шаг вперед. — И ты не исключение.

На один прекрасный момент вся Первая когорта, казалось, заколебалась. Затем они снова стали собой и поровняли пилумы.

— Вы будете уничтожены! — закричал Октавиан. — Вы, греческие ублюдки, прокрались сюда и выводите наши орудия из строя, нападаете на наших людей…

— Ты сейчас говоришь про те орудия, которыми собирался обстрелять наш лагерь? — спросил Цесил.

— И про тех людей, которые собирались превратить наш лагерь в кучу пепла? — добавила Лу Эллен.

— Типичные греки! — завопил Октавиан. — Как всегда, пытаетесь все испортить! Так знайте же, это не сработает! — он махнул рукой в сторону ближайших легионеров. — Ты, ты, ты и ты. Проверьте онагры. Убедитесь, что они в рабочем состоянии. Хочу, чтобы обстрел начался одновременно со всех орудий… и как можно скорее. Шевелитесь!

Четверо римлян убежало исполнять приказ.

Нико старался не показывать эмоций.

«Пожалуйста, не проверяйте траекторию полета снаряда», — взмолился он.

Он также надеялся, что Цесил выполнил свою работу на ура. Подпортить здоровенное орудие — это одно дело, а подпортить его так, чтобы никто и ничего не заметил до последнего момента — совсем другое. На такое был способен только ребенок Гермеса, бога хитромудростей.