отвлечь своих подчиненных от выпивки?

Худо-бедно, а проговорили до вечера. На ужин всех пригласили в дивизионную столовую. Что ни говори, а здесь чувствовалось присутствие командиров более высокого ранга. И официантки выглядели пусть ненамного, но ухоженнее, и скатерти на столах почище, да и супец понаваристее. Стоп, оборвал эти мысли экспат, как там Малахов выражался на этот счет? В чужой руке хрен завсегда толще? Вот и не будем завидовать, у всех своя дорога.

– Ты ведь из 586-го? – подсел к нему за столик давешний капитан. – Ничего, что на ты? Если не ошибаюсь, позывной у тебя «Кощей», верно? Слыхал. Будем знакомы, Филатов Дмитрий. Комэск-1 из 189-го. – Он протянул руку и сильно сжал ладонь экспата. – А ты молодец, хорошо держался. И рассказывал толково. Кем у себя ходишь?

– Заместителем командира эскадрильи.

– Понятно. Не хочешь к нам перевестись – старлея через месяц гарантирую. У тебя сколько вылетов?

– Тридцать один[9].

– Да ладно! – Филатов посмотрел ошарашенно. – Выходит, тебя на Героя уже представили? Не знал, извини!

– Перестань, – поморщился Григорий. – И без меня героев хватает.

– Никак проштрафился? – догадался капитан. – Так тем более, переводись в наш полк, все с чистого листа начнешь, у нас комполка с комдивом на короткой ноге, так что мигом Звезду получишь. Соглашайся!

– Я подумаю, – ушел от ответа экспат.

– Смотри, – предостерег его Филатов, – я два раза не предлагаю! Ну, бывай, Кощей.

Дивин проводил его внимательным взглядом и потянулся к тарелке со вторым блюдом. Если бы этот человек знал девиз клана Дивайн: «Иду своей дорогой» – то вряд ли стал бы делать свое предложение.

На следующий день летчики должны были продемонстрировать на полигоне вживую то, о чем говорили накануне. И как ни хотелось Григорию поскорее вернуться в полк, но пришлось следовать установленной программе. Но в душе скреблась и противно ныла какая-то неведомая зверушка, неизвестно когда там обосновавшаяся. И никак эта дрянь не давала сосредоточиться, постоянно выбивала из колеи. Постоянно тянула назад, на родной аэродром, нудела, словно надоедливый комар над ухом, а он все никак не мог разобрать, что же она говорит, о чем хочет предупредить. И от того, наверное, пребывал экспат в несколько разобранном, рассеянном состоянии. Настолько, что даже не заметил, как налетел на какого-то майора в хорошо сшитой, явно на заказ, шинели.

– С ума сошел! – возмутился командир, получив болезненный удар в плечо. – Как фамилия, кто командир?

– Лейтенант Дивин, 586-й ШАП, – встал навытяжку Григорий. – Виноват, товарищ майор!

– А, из полка Хромова! – скривился командир. – Распустились вы там, как я погляжу. Что за ерунда на голове, немедленно снять!

– Есть. – Дивин снял шапку и нехотя стянул балаклаву. Поднял голову и с вызовом взглянул на майора. Тот аж назад отшагнул. На лице появилось отвращение, уголки рта дернулись и застыли в брезгливой гримасе.

– Свободен, – нехотя сказал он, пересилив себя, явно ведь хотел гадость какую-нибудь ляпнуть, и пошел дальше.

Экспат криво улыбнулся. Что, не нравится? Представил, небось, что и твою холеную мордашку фрицы могут подпортить? Привыкай, мил человек, это война. А свой тонкий вкус и нежную натуру лучше засунь себе поглубже в задницу. Там им самое место.

– Чего застыл? – подошел капитан Филатов, по-приятельски хлопнул Дивина по плечу. – Айда на «ворошиловский завтрак». – Проследил взгляд Григория, прищурился и тихо сказал: – Ты с этим типом будь поосторожнее. Сам не летает, но вонюч преизрядно.

– А кто он?

– Да так, крендель один из штаба дивизии, – нехотя ответил Филатов. – Говорю же, не связывайся.

– Кстати, а почему ты назвал завтрак ворошиловским? – поинтересовался Григорий.

– О, брат! – засмеялся капитан, явно радуясь смене темы. – Неужели таких вещей не знаешь? На давнишних, еще предвоенных учениях в Белоруссии как-то пилот один разбился. Начали выяснять причины. Оказалось, что он буквально потерял сознание из-за истощения. Летал много, а ел мало. С продуктами тогда тяжело было. Когда причины довели до Климента Ефремовича, то он приказал ввести в авиационных частях усиленный горячий завтрак. С тех пор его так и прозвали – «ворошиловский».

– Понятно.

– Что, в самом деле не знал? – поразился капитан. – Ну ты, брат, даешь. По-моему в любом аэроклубе или училище об этом даже абитуриенты в курсе.

– У меня после контузии частичная потеря памяти, – нехотя ответил экспат. Не станешь же объяснять человеку, что в аэроклубе и училище, которые он заканчивал, ни о каком Ворошилове никто слыхом ни слыхивал.

– Извини, – смутился Филатов.

– Да ничего страшного, я уже привык, – отозвался Дивин. – Ты не знаешь, нас завтра по домам распустят или могут еще на несколько дней задержать?