– О! – Дрожащие руки женщины потянулись к серебру. Миг – и оно исчезло в недрах ее одежды. А потом и сама одежда полетела на пол. Вся, включая исподнюю рубаху. Крашена знала, что Фёдрычу нравится, когда она – совсем голая. А ей очень хотелось, чтобы ему понравилось…
И ей это удалось. Пожалуй в первый раз между ними была настоящая близость, а не терпеливо-покорное принятие мужского желания. Фёдрычу даже показалось, что Крашена кончила. Впрочем, уверен в этом он не был. Но всё равно было неплохо…
Плохо стало позже. Когда майор, одевшийся, с добычей за спиной, вышел во двор… то обнаружил, что солнце – зашло.
Попытка глядеть через отверстие эвакуатора на подкрашенный алым горизонт никаких чудес не вызвала. Он по-прежнему стоял посреди двора, лицезрея чешущуюся о забор свинью и лучившуюся от счастья Крашену.
Майор с шипением выдохнул сквозь стиснутые зубы. Дотрахался, мать его… А времени – опять в обрез. Надо срочно валить… Только куда – непонятно. Логичнее – к тому месту, откуда он пришел в этот кровожадный мир. Но если там – выход, то, скорее всего, именно там его и будут ждать суровые местные мужики. С самыми нехорошими побуждениями.
Эх, сейчас бы патронов магазинчика два!
Тут вспомнился завернутый в человеческую кожу «калаш», украшавший стену трофеев в местном варианте рыцарского замка. Спросить у Крашены, что это за хрень такая? Хотя вряд ли она знает. Не таков ее статус, чтобы быть вхожей в графские апартаменты. А может, всё-таки… Как бы это спросить поделикатнее…
Вопросу Крашена удивилась. Но он ее не смутил. Более того, она знала ответ. Историю появления в коллекции ярловых диковин человеческой кожи и какой-то волшебной штуковины брат постарше как-то рассказал младшему. В присутствии Крашены.
Дело было так. Лет десять назад на земле Стагнфьорда появился некий колдун. Старики сказали: пришел он из страны, называемой Муспелльхейм, поскольку обладал огненным колдовством и даже убил им одного из ярловых дружинников.
Засим колдуна, несмотря на всё его колдовство, заломали и по всем правилам местного экзорцизма отправили душу колдуна обратно в этот самый Муспелльхейм. А тело его использовали для того, чтобы обезопасить волшебное оружие. Сначала оружие смазали жиром (гусиным, что радовало, а не человеческим) и завернули в кожу, содранную с колдуна живьем. Ибо на внутренней стороне кожи колдуна, как всем известно, нанесены невидимые волшебные знаки, нейтрализующие его силу, дабы она не причинила вреда своему владельцу. Почему живьем – тоже понятно. Вдруг душа убитого колдуна, освобожденная раньше времени, вместо того чтобы улететь восвояси, примется мстить убийцам.
Рассказанная Крашеной история Фёдрыча, мягко говоря, шокировала. Причем не только история, но и то, как она была рассказана. Непринужденно, с жизнерадостной улыбкой. Примерно так в том мире, где Фёдрыч родился и вырос, женщина рассказывает о том, как у ее подруги в супермаркете вытащили кошелек, но бдительная охрана изловила карманника, вернула кошелек и передала преступника в руки правоохранительных органов.
– А само колдовское оружие ты видела? – спросил майор.
Нет, не видала. Уже хорошо. Значит, и Фёдрычев «калаш» у нее подозрения не вызвал. Хотя вряд ли кто-то из аборигенов стал бы ее расспрашивать. В здешнем обществе оружие находится вне компетенции женщин. Тем более – женщин-рабынь. Это вроде как у хозяйской кошки спрашивать, какой операционкой пользуется сын хозяина.
– Береги себя! – Фёдрыч с чувством поцеловал Крашену, поддернул поудобнее ранец с добычей и двинул со двора.
Однако далеко не ушел. Сделал петельку, путая следы, прошелся ручейком туда-сюда, обозначая ложные выходы. Чтобы окончательно сбить с толку местных собачек, перед последним вымазал подошвы в дерьме какой-то мелкой зверушки, затем взошел на вершину облюбованной для наблюдения за хутором скалы и сделал то, что давно уже хотел, да никак минутка свободная не подворачивалась: вскрыл заветный бочонок.
Бочонок разочаровал. Фёдрыч был уверен, что там – золото. При самой грубой прикидке пуд золота стоил где-то полмиллиона долларов. Охренительные деньги. Но золота в бочонке не оказалось. Вернее, оно там было, но в количестве весьма незначительном. Основным содержимым украденной емкости было серебро. Грамм же серебра, насколько помнил Фебрыч, тянул максимум на пару долларов. Это если покупать. Продавать – дешевле. Двадцать – тридцать тысяч баксов – тоже сумма, но пол-лимона – это уже капитал, а тридцатка – не более чем заработок.
Останки бочонка Фёдрыч скинул с обрыва, а мешок с драгметаллом затянул потуже, сунул обратно в ранец, а ранец запихал в нору какой-то зверушки. Из которой несло застарелым дерьмом. Так что, даже если какая-нибудь любопытная псина и сунет в нору нос, хозяева решат, что знают причину ее интереса.
Разобравшись с добычей, Фёдрыч с легким сердцем приступил к тому, ради чего и взобрался на вершинку: наблюдению за хутором.
И наблюдал до самой темноты. Но погоня так и не появилась. Повезло. А еще это означало, что местная власть пока что не приступила к системному прочесыванию местности. Что радовало. Фёдрычу очень не хотелось всю ночь бегать по лесу, который аборигены знали, как свои пять, а он – так себе.
«Повезло», – подумал Фёдрыч, устраиваясь на ночлег.
Ночью его вряд ли отыщут, а с рассветом – до свиданья.
Взвихрится и осядет пыль… И обкраденные грабители могут искать его, пока не поседеют.
А он, кстати, узнает, как работает «спасательное устройство». Потому что очень любопытно выяснить, как можно за несколько минут забрать человека из произвольно выбранного места. Это ж просто ниндзюцу какое-то. Будь на месте Гучко какой-нибудь продвинутый шпион, еще понятно. Но друг детства
