– Если баллотироваться вместе с Джексоном в качестве вице-президента, то проблема в том, что это может стоить нам избрания. Конечно, я не хочу показаться нетерпимым и все такое.

– Но кажетесь, – прервал его Тахион. Брюс Дженкинс мрачно нахмурился. Так как единственными волосами, которые у него сохранились, были небольшие пучки, торчавшие над крупными красными ушами, казалось, будто кожа на всей его голове вздымается, словно почва во время землетрясения. – Не думаю, что это действительно так, – поспешно добавил Тахион, почувствовав, что такисианской бестактности на политическом съезде не место, – но зачем нам вообще обсуждать третьестепенные кандидатуры, какими бы интересными или харизматичными они ни были? Реально вопрос стоит так: сенатор Хартманн и Лео Барнет.

– Преподобный.

– А?

– Преподобный Барнет. Вы упомянули должность Хартманна. Тогда Лео тоже этого заслуживает.

– Мы наконец переходим к делу, мистер Дженкинс?

– Ага. Техас решительно высказался за преподобного.

– И вы намерены этого придерживаться?

– Если получится. Я не хочу сказать, будто Грег Хартманн – плохая кандидатура. Хорошая. Вот почему я считаю, что связка Барнет и Хартманн имела бы реальные плюсы.

– Исключено.

– Не надо торопиться. Политика похожа на заключение сделок, доктор. Нельзя быть слишком негибким.

– Мистер Дженкинс, если вопрос заключается в том, чтобы в ноябре демократы одержали победу, тогда список с Лео Барнетом во главе будет провальным. Немалое количество народа по-прежнему будет против того, чтобы этой страной управлял религиозный деятель. И кроме того, Барнет – кандидат с узкой платформой.

– Нет, сэр, вы неправы. Вы видите его кандидатом с узкой платформой, потому что зациклились на диких картах, а Лео выражает чаяния множества простых американцев, которых тревожит моральное падение страны.

Они вышли из ресторана «Белло Мондо». Слева слышалось позвякивание приборов о тарелки: это репортеры, прихлебатели и просто менее состоятельные делегаты ужинали в кафетерии «Мариотта». Тахион хмуро посмотрел на растяжки, перекрывавшие застекленный внутренний дворик.

Резкий стук каблучков. Он вздрогнул и развернулся, почувствовав, как холодные пальцы, забравшиеся ему под волосы, легли на затылок. Сара сморщилась от боли в пальцах, которые он поймал и крепко стиснул. Алые пятна пылали у нее на щеках, но румянец казался неестественным на фоне ненормальной белизны кожи.

– Я пришла за заявлением – и узнать, чем могу помочь.

Тахион тряхнул головой:

– Что?

Она чуть отступила, раздувая ноздри.

– Кристалис.

– И что она?

– Мертва.

Ровный голос заставил его покачнуться не хуже, чем пощечина Флер. Он сделал пару быстрых шагов, ища опору. Его рука сомкнулась на остреньком плече Сары.

– Мертва?!

– Вы что, не знали?

– Нет… я… был занят. Весь день.

– Ага. – В ее голосе звучала горечь, а потом она вдруг натянула на бледное лицо маску сочувствия. – Мне жаль, что это я принесла вам такое известие.

Дженкинс осторожно приблизился:

– Доктор, похоже, вы получили дурные новости. Поговорим в другой раз.

Сара сжала предплечье Тахиона обеими руками и потащила к лифтам.

– Вы в шоке. Вы очень бледны. Наверное, вам надо прилечь.

– Мне надо выпить.

Сара мрачно висела у него на руке:

– Разве в номере у вас ничего нет?

Тахион хмуро посмотрел на нее: