лампу. Однако, когда понял об бесполезности данной идеи, вернул голову в обратное расположение и спросил прямо, смотря (и светя) точно на водителя.

  Причём смотрел действительно заинтересованным взглядом, да оно и не странно: мне тоже было интересно данное дело.

  Феодосий, чуть сощурившись и прикрывшись рукой, нервно подёргал ею в сторону, мол: “убери”. Когда же Гоша это сделал, направив куда-то в непроницаемую даль, то перевозчик, чуть кивнув, понял указательный палец вверх, требуя немного времени, и обернулся назад, явно чего-то ожидая.

  Этого же, неведомого чего, начали ждать и мы.

  Тут спереди послышался топот множества ног. Сначала я не поверил своим ушам, однако когда из-за поворота “вынырнула” толпа людей ( в основном мужчин и подростков) в плохо сохранившейся рабочей одежде или же в обычном тряпье, я уже перестал верить своим глазам. Но реальность говорила сама.

  Гоша, конечно же, осветил их, чего люди явно не ожидали и сразу же шарахнулись назад; тут явно никогда не было света. Часть первого ряда даже попадала от неожиданности. Однако когда поняли, в чём дело, лишь загомонили или же, некоторые, загоготали.

  Чуть рассмеялся и Гоша:

  – Аха, извиняюсь, не хотел испугать, не ожидал просто!

  – Аналогично, – сказал кто-то из двинувшей дальше толпы, местами проводящей нас взглядом.

  Георгий, в ответ, также проводил глазами уходящих людей. Я тоже не преминул обернуться.

  – Это что, рабочие? – спросил я.

  Водитель, не оборачиваясь на нас, взял достачку, написал ответ, и показал нам, оставшись ждать чего-то только ему известного.

  На дощечке же простецки было нацарапано: “Ага”.

  – А чего это они, там же есть, эти.. ремесленники, ха? – задал свой вопрос Гоша, иногда ещё посматривая на пропавший в тумане поворот.

  Немой притянул доску к себе обратно, грубо стёр прежнюю запись и быстро настрочил новую, после чего также продемонстрировал её нам. “Там – ночная смена” – вот и весь ответ. И тут до меня начало доходить то, что, казалось бы, элементарным. Георгий тоже осознал:

  – Хотя да, погоди, это же сейчас рань полная, а они там уже… А… Чёрт, а как я раньше-то не понял, – чуть удившись своей глупости, широко раскрытыми глазами посмотрел на меня напарник, приправив всё это немного глуповатой улыбкой.

  Я усмехнулся, полностью понимая его.

  Так и не увидав ожидаемого, калека повернулся обратно к нам. Ещё раз показал указательный палец (попросил подождать ещё) и продолжил делать свою работу, время от времени смотря за спину.

  Нам же вечно глядеть вдаль надоело, и мы приступили  к своим делам. Когда покажется то, что он хотел нам продемонстрировать, тогда и позовёт.

  Как оказалось далее, этот момент себя ждать не заставил.

  Как только в тиши раздались пару щелчков пальцам, сделанных Карло, мы – ну, по крайней мере, я, – сразу повернулись на звук.

  Теперь указательный палец Феодосия указывал отнюдь не вверх. А вперёд, туда, где еле-еле высматривались очертания чего-то подвижного, всё время меняющего тени и.. дышащего?

  В слабом свете одной жалкой лампочки, висящей посередине депо, связующего оба туннеля, если приглядеться, то можно было увидеть пару десятков движущихся тел. Я, кончено, не поверил сначала. Однако когда мы подъехали чуть ближе, а Гоша сам решил осветить процесс, творящийся там, то я, думаю, как и он, обомлел от увиденного.

  Этого действительно были люди. Большая часть – мужчины, лишь пару женщин. Они, утопая по щиколотку в размякшей под ногами почве, ставшей из-за крови не коричневой, а чёрной (я уверен, что видел именно это), крутили шесть жерновов – по четыре человека на каждый из трёх у одной стены, и по такому же числу на остальные три у противоположной.

  – Они в чём-то провинились? – решил догадаться Гоша, смотря на измученных страдальцев.

   Водитель, медленно подняв на моего товарища тяжёлый взгляд, сначала поглядел в сторону “электростанции”, затем обратно на напарника, и только тогда смиренно, как-то аккуратно, кивнул, при этом закрыв, а затем открыв, глаза.

  Облизнув губы, Георгий приложил кулак ко рту и чуть-чуть прокашлялся, а затем и вовсе отвернулся в другую сторону.

  Я же ещё смотрел на это некоторое время.

  Смотрел, на этих плачущих, измождённых, тихо стонущих заключенных. Которые, не выдерживая, иногда падали ниц, однако общий поток это не останавливало: они были прицеплены за руки цепями к колодкам, из-за чего, под действием остальных “рабочих”, их просто тянуло по грязи. А если человек долго не мог выпрямиться, то к нему подбегал охранник с дубинкой, и быстро исправлял сложившуюся ситуацию парой ударов. И ему не было дела, кто не выдержит. Будь то женщина, то мужчина. Звук их криков и мольбы пощады слышались ему одинаково, и как-то несильно ценились. Так что он, сделав свою работу, просто возвращался на свой табурет, стоящий на стылой твёрдой земли под лампой, да, сложив руки на груди, продолжал следить, иногда отвлекаясь чтобы взять что-нибудь со стоящего рядом пня.