– Ты так... – начал Грейсон, но не смог закончить фразу. Лед уже подкрался к его ногам, покрыл их толстой прозрачной коркой, поднялся выше и вскоре превратил его в неподвижную статую, черты лица которой были обезображены ужасом.

Артур довольно улыбнулся.

– А теперь ты, – сказал он, обратив ко мне свое ангельское лицо. Я действительно верила, что демонов не существует? Артур, может, был и не старовавилонского происхождения, но демонического – точно.

Как только мне в голову могла прийти мысль о капитуляции? Я должна бороться, это единственный ответ на озлобленность Артура. Но слишком поздно – лед уже покрыл мои ноги до щиколоток. Холод пронизал меня до костей, так глубоко, что я не могла даже думать об огне.

Все, что мне удавалось – это смотреть на Артура.

– Артур, пожалуйста, – прошептала я онемевшими, синими от мороза губами. – Не трогай мою сестру. Не делай ей больно.

Артур только засмеялся.

– У тебя есть время на пару теплых мыслей, пока я не вернусь, – заявил он, открыл дверь Миа и исчез в ее сне, не удостоив меня даже взглядом.

Статуя Грейсона рядом со мной с неприятным дребезжащим звуком рассыпалась на тысячу крошечных ледяных осколков, которые покрыли пол и блестели в молочном свете. От Грейсона ничего не осталось.

О боже! Я должна что-то сделать! Каждая секунда на счету! Я пыталась собраться, сосредоточиться и внушить себе, что фантазии Артура больше не властны надо мной теперь, когда он ушел, но прошло еще по крайней мере полминуты, прежде чем у меня получилось растопить лед, и температура моего тела вновь стала нормальной. Драгоценные секунды, в течение которых Миа была в опасности, а у меня не было ни одной идеи, что делать дальше. Наконец я почувствовала, что могу пошевелить сначала мизинцем, потом рукой, и наконец всем телом. Генри все еще нигде не было видно, когда я проникла в сон Миа вслед за Артуром.

И вот я там. Бегу из комнаты в комнату, сквозь бесчисленные двери, а время утекает, как песок сквозь пальцы.

Почему я не могу просто проснуться?

В унынии я открыла следующую дверь. Я не бежала: уже не имело значения, как скоро я попаду в сон Миа. Лабиринт никогда не закончится, независимо от того, в какую сторону я поверну.

Но на этот раз я попала не в очередной пустой зал, а в комнату Миа.

Одну чудесную коротенькую секунду я думала, что проснулась, но потом мне стало ясно, что в этом случае я вряд ли увидела бы вторую Лив, полусидевшую, полулежавшую, облокотившись о спинку кровати Миа.

Миа сидела рядом с сонной Лив и разговаривала с кем-то, стоявшим у окна.

Грейсон. Он сунул руки в карманы и тепло улыбнулся Миа.

Но даже до того, как он повернул голову в мою сторону, я знала, что это не Грейсон. Конечно, не он.

– Ты как раз вовремя, Лив, – сказал Артур голосом Грейсона. Очевидно, он ждал меня. – Как жаль, что ты всего лишь рисунок на стене и не можешь ничего сделать, только смотреть.

– Это неправда! – хотела возразить я, но слова застряли у меня в горле. Я ошеломленно смотрела на себя: мои руки состояли из множества крошечных мазков телесного цвета, вся я была нарисованной, и как только подняла голову, то застыла в той же позе, что и раньше во льду, только на этот раз в масляной краске.

– Ай-ай-ай! – Артур-Грейсон неодобрительно покачал головой. – Картины не могут говорить. Но как приятно снова работать с человеком, чья фантазия превосходит твою собственную.

Он заключил меня в широкую золотую раму и повесил на стену у двери – и все это, не покидая своего места у окна. Все произошло очень быстро, Миа даже не взглянула на меня, да, похоже, она и не заметила, что я вошла.

– Хм. – Артур рассматривал меня карамельными глазами Грейсона. – Очень мило. Как же нам это назвать? «Девочка боится»? Или нет, лучше «Девочка побеждена. Холст, масло». Великолепно.

Я не картина. По моим венам течет кровь. Это всего лишь сон, и я могу быть тем, кем хочу. Я не картина.