нескольких дождливых дней снова ударили морозы, и Миа с воодушевлением разбивала замерзшие лужи на тысячу осколков, прыгая в каждую обеими ногами.

– Даже и не скажешь, что тебе в марте четырнадцать, – заметила я.

– Давай со мной, это весело! – подпрыгнув, крикнула Миа. – И это снимает агрессию.

Она призывно посмотрела на меня, и мне пришло в голову, что это могло быть проверкой. На пробу я вдребезги раскрошила одну ледяную лужу под ногами и была вынуждена признать, что Миа права. Это успокаивало так же хорошо, как и лопанье пузырчатой пленки. А кто, собственно, определял, для каких вещей мы уже слишком взрослые, а для каких нет? Некоторое время мы прыгали в одну лужу за другой, и впервые за эту неделю я смогла улыбнуться. Не той улыбкой клона, к которой я привыкла, а настоящей Лив-улыбкой.

Мы перестали прыгать, только когда заметили, что за нами наблюдают. Но это оказался всего лишь Грейсон на своем велосипеде, который немного ошарашенно смотрел на нас и выглядел так, будто ему самому не помешает антиагрессивная терапия.

– Что-то потерял? – спросила Миа немного сочувственно.

– Не спрашивай, – прорычал он, слезая с велосипеда и переводя его через дорогу.

Ресторан находился прямо напротив, весьма шикарный, с красно-золотым тентом и швейцаром, и хотя между тротуаром и проезжей частью обнаружилась самая великолепная лужа из всех, мы с Миа все же были достаточно взрослыми, чтобы пройти прямо ко входу.

Мы пришли практически последними, и, к сожалению, все уже сидели за столом. Мама помахала нам. Ее соседкой по столу оказалась ВВЖ, и мама, что вполне понятно, нервничала.

– Я вижу три пустых места в конце стола, – проницательно заметила Миа, пока снимала свое пальто и отдавала его официанту. – Одно возле Эмили, одно напротив Эмили и одно возле пустого места напротив Эмили. Которое я и займу. – Злорадно усмехнувшись, она оставила нас.

Грейсон помог мне снять пальто.

– Теперь мы можем поспорить из-за оставшихся двух мест.

– Хм, чума или холера?

Клонированная Лив могла не скрывать, что терпеть не может Эмили. Настоящая Лив не была такой прямой. Но Грейсон только добродушно усмехнулся.

– Ну, так как я не дарила Эмили знак бесконечности из настоящего стерлингового серебра, то я бы лучше села возле нее, чем напротив, – предложила я. – Так мне не придется все время на нее смотреть.

Кроме того, так я могла сесть рядом с Лотти, с которой должна была срочно поговорить. Если, конечно, для этого разговора не было слишком поздно, так как Чарльз уже увлеченно с ней беседовал. Надеюсь, имя Джонатана еще не прозвучало.

Грейсон передал мое пальто ожидающему официанту и окинул меня взглядом с головы до ног.

– Ух ты! Выглядишь супер.

– Я знаю, – сказала я. И я на самом деле так думала.

Я наконец-то нашла подходящий комплект к короткой пышной юбке кремового цвета, подаренной мне мамой на Рождество, в котором я не чувствовала себя невменяемой балериной или липовой невестой: с черными сапогами на шнуровке, серыми вязаными гетрами и маминым серым кашемировым свитером эта юбка выглядела по-настоящему классно.

– Чем вечер позже, тем гости красивее, – сказал Чарльз, когда мы подошли к столу.

Я улыбнулась своей наилучшей клон-улыбкой, которая была адресована даже ВВЖ. Неважно, что она не улыбнулась в ответ, главное, что она сидела на другом конце стола. Даже при том, что мне было немного жалко маму.

Грейсон уже сел напротив Эмили. Он приветствовал поцелуем только ВВЖ, Эмили осталась несолоно хлебавши, за что ее мина получила твердую десятку по шкале кислых мин.

– Маленький молочный поросенок под сливово-пивным соусом. – Миа уже погрузилась в изучение меню. – А к нему цветная капуста и орхидеи? Что, правда?

– Этот ресторан имеет две звезды Мишлена, – съязвила Эмили. – К сожалению, ты не найдешь в меню гамбургер.

ВВЖ на другом конце стола одобрительно засмеялась.

– Можно ли немного потише? – раздраженно поинтересовался Грейсон.

Чуть дальше Чарльз вызывающе посмотрел на Лотти и спросил:

– Ты в последнее время не выбиралась в кино? Что-нибудь порекомендуешь?

Только теперь до меня дошло, насколько отважен был Эрнест, чтобы собрать всех этих людей, которых он называл своей семьей, за одним столом. Как будто он выстроил здесь пороховые бочки с зажженными фитилями. ВВЖ презирала маму, Миа, Лотти и меня. Мы с Миа на дух не переносили ВВЖ. Так же, как и Эмили, правда, она считала нас еще более ужасными, чем мы ее. Очевидно, у нее были проблемы с Грейсоном. Который снова поссорился с Флоренс. А Флоренс охотно публично выпорола бы нас с Миа. Мама боялась ВВЖ больше, чем налоговую и землетрясение. Чарльз ненавидел мать за то,