Очевидно, нет, раз она пришла к Ведьме-в-Желтом – сегодня, кстати, в сдержанном бежевом – на чаепитие. Как выяснилось, та пригласила Эмили, чтобы доставить Грейсону удовольствие и потому что «она же тоже почти член семьи».

Ни Эмили, ни Грейсон ничего на это не возразили, и я снова закатила глаза и оглянулась – где-то же должен стоять этот апельсиновый пунш. Мне все больше и больше хотелось его найти.

Смысл и цель этой «вечеринки» были очевидны – поддерживать светскую беседу с другими гостями, время от времени делать глоток из чашечки чаю и улыбаться. Наиболее продвинутым удавалось даже поесть. С остальным я легко справлялась.

Только вот Эмили мне было трудно улыбаться, особенно когда она ткнула указательным пальцем в мою прическу и заявила, с сожалением качая головой:

– Знаешь, Лив, в вопросах стиля иногда лучше меньше, да лучше.

На языке у меня крутилось по меньшей мере четыре колких ответа[14], но мое остроумие было бы потрачено на Эмили впустую. Поэтому я охотно повернулась к другим гостям. Правда, этих гостей было не так уж и много. Дамы с помадой кораллового цвета оказались партнершами миссис Спенсер по бриджу, с которыми она приятельствовала еще со школьных времен, и, если я правильно поняла, звали их Битси Би, Типси и Черри. (Надеюсь, не по-настоящему.) С Черри пришла ее внучка, молодая женщина по имени Ребекка, которая выглядела так, будто тоже втайне скучает по пуншу. И неудивительно, ведь Черри (Шерри? Шери??) рассказала всем, что Ребекка недавно развелась и находится в отчаянном поиске нового мужчины, но на этот раз такого, который бы понравился бабушке и ее подругам. Например, стоматолога.

Вообще все пожилые дамы были одиноки, кроме Типси, которая еще не стала вдовой и находилась здесь в компании супруга, угрюмого немолодого джентльмена, который как раз общался с другим пожилым джентльменом, представленным нам ВВЖ как «Адмирал». Адмирал являлся обладателем белоснежной бороды, устрашающих густых бровей и очень прямой военной выправки. Он выглядел так, словно в любой момент готов был отдать честь портрету королевы и спеть гимн.

Кстати о портрете – а где он вообще? Над камином висел только написанный маслом натюрморт с мертвыми фазанами, изящно украшенными кистью винограда. Пока я рассматривала картину – фазаны действительно выглядели совсем мертвыми – из кухни вышел Чарльз. Я попыталась посмотреть на него глазами Лотти: широкие плечи, сияющий взгляд, ослепительно-белые зубы, складки вокруг рта от частых улыбок, оттопыренные уши имени принца Чарльза, лысина уже к середине четвертого десятка, ужасный жилет в ромбиках... Ну ладно, ладно, с этим взглядом глазами Лотти мне следует еще попрактиковаться.

Чарльз нес к столу большой кувшин, и, глядя на его уши, я вспомнила, что до сих пор прятала в своей комнате его ужасную охотничью шапку. На короткое мгновение я ощутила укол совести.

– Это пунш? – спросила я, чтобы отвлечься от этих мыслей.

Чарльз кивнул.

– Знаменитый мамин горячий специальный крещенский пунш. Хочешь бокальчик?

Я быстро взглянула на Эрнеста и маму, но они были заняты разговором с Битси Би, так что я попросила Чарльза налить мне. Мама бы в любом случае не возражала. Вкус у пунша оказался замечательный – апельсин, корица и легкая нотка гвоздики. Алкоголя совсем не чувствовалось. Зато взгляды, которые бросали на Чарльза стоящие у спинета и уже изрядно захмелевшие ВВЖ, Черри и ее свежеразведенная внучка, трудно было не заметить. От Чарльза также не укрылось это внимание, он, улыбнувшись, махнул рукой, отчего все, кроме внучки, захихикали.

Я кашлянула, и Чарльз повернулся ко мне.

– Как дела у Лотти? – спросил он. – Жаль, что она не пришла.

Жаль? А что случилось с женщиной в кафе, с которой он почти держался за руки? А с внучкой Черри, на которую он смотрел всего секунду назад?

Не-е-ет, на этот раз Чарльз не отделается сломанной пожарной сигнализацией.

Я сделала еще глоток пунша.

– У Лотти все отлично, – сказала я и присела рядом. – Она с другом в кино.

– О! – Чарльз прикусил нижнюю губу. – Как... мило.

– Да, я тоже так думаю. Джонатан – такой милый парень.

– Какой еще Джонатан? – поинтересовалась Миа, возникшая рядом, словно чертенок из табакерки.

Джонатан, которого я только что придумала, дурочка.

– Джонатан Лотти, – объяснила я, наблюдая за тем, как к нам приближаются Эмили и Грейсон. Сразу за ВВЖ и разведенной внучкой.

– Ах, этот Джонатан! Да, он очень милый. – Миа схватила сразу два очень тоненьких сэндвича. – И такой романтичный, – продолжила она с набитым ртом. – Он подарил Лотти на Рождество одну из этих японских улыбающихся кошек счастья.

Я послала в ее сторону мрачный взгляд.

– Пластиковая кошка? – презрительно спросила Эмили. – Что, скажи на милость, в этом романтичного?