оставили в покое, а потом беспричинная злость исчезла так же быстро, как и появилась, оставив после себя состояние разбитости. Я устала, как же я устала! Быть Гласом тяжело, а Гласом с дырой в памяти – невыносимо.
– Нет, не уснула, уже выхожу.
Спустя пять минут я лежала по центру дивана. И протяжное «мяу» под распахнутым окном на этот раз не помешало забыться крепким сном до смерти уставшего человека.
Посреди ночи меня разбудил шепот. Удивительно, но я успела отдохнуть, и мое настроение ощутимо улучшилось. И было таким, пока не прислушалась к разговору.
– Больше не могу, я ведь не железный, – произнес вампир.
– Полностью разделяю твои чувства, – вздохнув, отозвался оборотень.
Видеть я их не могла, так как проснулась, лежа на спине, и продолжала ровно дышать, не шевелясь, чтобы не выдать себя. Но на слух определила, что парни стоят у открытого окна.
– Предохранители моей выдержки почти расплавились. Чувствую, еще чуть-чуть – и я с ней что-то сделаю.
От признания блондина накатила тоска. Не ожидала я от Лазаруса подобных слов. А ведь казался таким надежным, спокойным, несокрушимым…
– Если надеешься, что пообещаю проследить за тем, чтобы ты не сорвался, то извини, разочарую. Я сам на грани. Достала до предела. Сам готов сотворить с ней что-то, о чем потом пожалею.
И Руслан туда же! Холодок страха пробежался по спине.
– Так, давай что-то решать. Сколько можно терпеть?
О боже! Я и не подозревала, что довела парней до ручки…
– Хорошо. – В голосе Булатова прозвучала мрачная решимость. – Займусь ею я.
– Не возражаю, у тебя все равно получится лучше, – одобрил вампир.
А я… я позабыла, что нужно прикидываться спящей. Дыхание сбилось. Волосы на голове зажили собственной жизнью, встали дыбом. Бежать! Надо бежать от этих неадекватных! И быстрей!
Услышав легкие шаги, приготовилась кричать и отбиваться. А ведь я им доверилась, доверилась почти полностью… Кто-то прошел мимо дивана. И вскоре я услышала звуки открывающихся замков, стук двери, и снова тишина. Еще пара мгновений – и постель слева от меня слегка прогнулась. Перевернувшись на бок, блондин положил мне на живот руку и умиротворенно засопел в ухо.
Ничего не понимаю. На улице продолжала надрываться кошка, тогда как у меня на душе кошки отчаяния скрестись и биться в истериках прекратили. Удивительно, но вскоре и за окном исполнительница пронзительных серенад замолкла. И тогда до меня дошло: это не обо мне говорили! «Она» – это кошка! Ребята устали терпеть ее концерты. Облегчение быстро сменилось тревогой. Булатов пошел избавляться от вредительницы? Но как? Я против жестокого обращения с животными!
– Где Руслан?
Я не могла допустить, чтобы глупому, но в целом безобидному существу причинили боль.
– Занимается кошкой, – лаконично ответил Болконский, продолжая нагло обнимать мою талию, хоть ее хозяйка и проснулась.
– То есть?
– Отнесет ее подальше в частный сектор, а там подбросит во двор какой-нибудь кошатницы.
– А как он поймет, что нашел такой двор? – поспешила поинтересоваться и тут же исправилась: – Можешь не отвечать – туплю спросонья.
Порой и без обоняния оборотня можно понять, что хозяева обожают кошек. А бывает наоборот: жилье заядлой кошатницы чище, чем то, где животных не держат вовсе. Бабушка дружила с одной такой женщиной. У той был сад, огород и тьма кошек всех мастей, при этом в доме сохранялся порядок, чистота и уют.
– А еще ты боишься, – заметил блондин задумчиво. Его пальцы, словно невзначай, принялись выводить геометрические фигуры на моем животе. – Чего ты испугалась, Герда?
Вот спрашивается, кому станет хуже, если я отвечу «ничего»? Или заявлю, что мне приснился кошмар? Да никому! Но нет, невыносимая честность Гласа начеку – и мой язык скорее онемеет, чем соврет. В итоге я что-то промычала и скинула нахальную руку. Но непрошеный массажист тотчас вернулся к прерванному занятию, при этом учинив допрос:
– Что же спровоцировало твой страх, маленькая? Спала ты безмятежно, значит, это не кошмары.
– Не обращай внимания, – как можно равнодушней сказала я.
На самом деле меня переполняли чувства: кроме возмущения, вызванного поползновениями Лазаруса, я испытывала стыд. И видела от рыцарей только хорошее, разве вправе я думать о них плохо? Нет. Ну а я все-таки подумала.
– Нет, я не могу игнорировать то, что испугало тебя.
Его искреннее признание лишь усилило мою вину.