Но Эльга замолчала. Что – надо? Первая мысль ее была, что Горяне следует как можно скорее убираться из Киева. Исчезнет предмет раздора – может, братья все же помирятся.

– Ну, скажи хоть что-нибудь! – с досадой взмолился Мистина, который привык думать сам и оттого сейчас был особенно удручен отсутствием выхода.

– Если Горяна уедет…

– Святша останется на бобах! – со злостью закончил Мистина. – Ты думаешь, ему это надо – после всего? И нам надо?

Эльга скривилась, будто пыталась задавить слезы. Святослав – ее сын, но, что даже важнее, он – князь руси. Как брат, как сын он не прав – но как князь он прав. Он делает именно то, что поможет ему обезопасить свой престол, укрепить положение и восстановить, хоть отчасти, свою честь и веру в него людей. Свадьба – веселое дело, утверждающее род в будущем, не может быть «все плохо», когда играется свадьба! Это именно то, что нужно сейчас киевлянам. И потому они трое, княгиня и два воеводы, сомневались, а надо ли Святославу мешать. Улеба жалко… но род Олега Вещего жальче.

– А с Улебом что же делать? – Сейчас у Эльги болело сердце за племянника куда сильнее, чем за сына.

– Ушлю его куда-нибудь… – Мистина встал. – В Витичев… а там видно будет.

– Думаешь, он поедет?

– Я скажу – поедет. Все-таки… я его отец.

Мистина ушел к себе, Асмунд – к Святославу, но и Эльга не могла спокойно сидеть дома. Решила наведаться к Олегу Предславичу, на Киеву гору.

Приезжая в Киев, тот останавливался у Острогляда – своего свояка. В последнее время Эльга бывала здесь часто: они с Утой поочередно раз в несколько дней навещали боярыню Ростиславу. Единственная родная внучка Вещего, старше своих теток лет на десять, та уже так растолстела, как стала тяжела на подъем и одышлива, так часто жаловалась на боль в груди, что не смогла поехать с княгиней в Царьград, справедливо опасаясь не вынести тягот пути. Недавно она совсем слегла. Олег Предславич торопился справить свадьбу дочери до смерти сестры, чтобы та порадовалась на прощание.

Въезжая во двор, Эльга увидела перед избой две телеги. Челядь грузила короба и лари. Когда отрок помог ей сойти с лошади, наружу вышел сам Олег.

– Что это? – Эльга кивнула на телеги, уже зная ответ.

– Здравствуй, матушка! – Олег Предславич поклонился. – Слава Богу, что заехала. Я хотел сам к тебе – прощаться.

– Ты куда собрался?

– Восвояси, в Овруч.

– Ты… говорил со Святославом?

– Говорил. Он сам заходил, удостоил! – Олег снова поклонился – с издевкой, ему не свойственной. – Но только мы ему не холопы, чтобы нами распоряжаться, как вздумается. Желает он запретить брату жениться – его воля. Но моя дочь – не раба. Коли нет ей Божьего повеления быть за тем, кого сама избрала, за другого не пойдет, пусть при мне останется.

– Но если ты против Святшиной воли уедешь… Что же ты будешь делать? Святша не простит. Отнимет у тебя Овруч, и хорошо, если миром…

В мыслях Эльги мигом возникло зрелище: русское войско осаждает новые стены Овруча… Опять брань на древлянской земле, которую они отдали близкому родичу, надеясь этим обеспечить мир.

– Деревлянь – его земля. Велит мне с нее уйти – уйду. Мир велик.

При всей покладистости Олег Предславич все же был человеком гордым.

– Куда же ты денешься? – всплеснула руками Эльга, знавшая, что в родовых владениях Олега, в Мораве, хозяйничают угры.

– Поедем к Земомыслу. Он дочь и внучку не обидит. И будем на Бога уповать.

Эльга прошла в избу. Для родичей Острогляд поставил на широком дворе отдельное жилье, и они не тревожили больную боярыню. Горяна сидела на лавке возле открытого ларя и разложенных платьев; вокруг сновали челядинки, она тоже пыталась что-то делать, но не могла сосредоточиться. Не зная, что сказать, Эльга обняла ее. Воеводы правы: княжеская свадьба лучше всего успокоила бы народ, но при виде лиц Олега и Горяны у Эльги не хватило духу пытаться отговорить их от отъезда. Ведь они были ближайшими ее родичами. В Олеге и Горяне текла кровь Вещего, и Эльгу двойне мучила мысль о раздоре там, где она столько лет пыталась водворить согласие.

Снова скрипнула дверь, и вошел Улеб. При виде его Горяна переменилась в лице и встала. Эльга молча отошла; глядя на девушку, княгиню парень будто и не заметил, не кивнул даже. Не желая слушать, что они скажут друг другу в этот горестный час, Эльга вышла назад во двор, где Олег Предславич разговаривал с конюхами. Прошла в Остроглядову избу, села возле лежанки Ростиславы.

– Проститься… пришла… – тяжело дыша, со свистом в груди просипела та.

– Да, да, – кивнула Эльга, думая о своем.

– И верно. Нынче… отойду… За отцом Ригором… послали…

– Ой, Кириа тон Уранон! – Эльга опомнилась. – Ты о чем говоришь? Я с Олегом и Горяной пришла проститься.