– Что ты задумал?

– Ты же хотела? – Святослав выразительно поднял брови. – Ты же меня понукала: женись на Олеговне да женись! Вот – женюсь. Завтра, коли уж вы все приготовили. Чего тянуть? При такой бойкой родне ворон считать нельзя – без портков останешься.

– Но ты хоть поговори с ними…

– Чего говорить? Невеста готова, пир готов, жених тоже. – Святослав пошел к двери, но обернулся. – А ты вот Улебке передай: вздумает бузить – не помилую.

После его ухода Эльга какое-то время сидела, уронив руки на колени. Встревоженная Браня ластилась к ней, допытываясь, что происходит и почему брат Святша такой угрюмый, а на нее совсем и не смотрит. Эльга не находила слов для ответа. В полной растерянности она понимала одно: нужно сообщить Олегу Предславичу, что зять у него предполагается уже другой. Было ясно: эти новости не обрадуют ни Олега, ни его дочь. И что тогда?

Едва она достаточно собралась с мыслями, чтобы послать отрока к Олегу, как ввалились оба старших воеводы – все еще в кольчугах, во вчерашних рубахах, усталые и невыспавшиеся. Немедленно потребовали жрать и кликнули оруженосцев – снимать кольчуги. Как оказалось, для них еще не кончился вчерашний день: они немного подремали по очереди, а весь остаток вечера, ночь и утро ездили по городу со своими отроками, следя, чтобы народ не бузил, и своим видом усмиряя волнения. После возвращения князя с того света город словно умом повредился и устроил гульбу, будто Коляда пришла раньше срока.

Но главные волнения оставались еще впереди.

– Святша не велит Улебу жениться, – выговорила Эльга, когда они уселись за стол и набросились на все, что им отыскали в голбце.

Мистина поднял на нее жесткий выжидающий взгляд, не переставая жевать вчерашнее жареное мясо.

– То есть не совсем не велит, а на Горяне не велит, – пояснила Эльга, чувствуя себя совершенно бестолковой. – Сказал, пусть берет кого хочет, но не ее…

– Я так и думал, – буркнул Асмунд, налегая на кашу.

– И он хочет взять ее себе!

Тут оба воеводы перестали жевать и уставились на нее.

– Кто? – невнятно уточнил Асмунд. – Святша?

– Он сказал: ты же хотела… – беспомощно продолжала Эльга. – И с плеч долой беду… А мне, сказал, других наследников не надо…

Мистина положил нож на стол и откинулся к стене. На его замкнутом лице отражалась напряженная работа тяжелых, будто камни, мыслей. Его губы дрогнули, и он посмотрел на Асмунда:

– Что скажешь, шурин?

Асмунд скривился. Улеб приходился ему родным племянником, сыном единственной родной сестры, и он не мог не понимать, какую обиду князь собирается ему нанести. Но воевода очень не любил, когда его спрашивали о делах, не имеющих отношения к дружине.

Никто из троих не находил слов. Улеб по-своему был близок и дорог каждому: Асмунду и Эльге – как сестрич, Мистине – как сын, пусть и приемный. Эта обида каждому из них грозила встать поперек горла. Но и со Святославом всех троих связывали узы не менее сильные. Святослав – киевский князь и главный над ними, своими старшими родичами.

– Дружина вся за Святшу, – с трудом сглотнув, заметил Мистина. – Он для них с того света вернулся…

– Осрамился он, как щенок нагадивший, – буркнул Асмунд. – Вот теперь и выделывается. Хоть где, хоть над кем, а верх бы взять.

Эльга зажала ладонью рот, хотя все равно не знала, что сказать. Чем лучше она осознавала происходящее, тем более крепло ощущение, будто в сердце вонзился длинный острый клинок и медленно поворачивался.

Да, поход у Святши получился провальный. Добыча скромная: сколько-то полона, челяди, всякая рухлядь из греческих сел близ устья Днепра. Потери в дружине – чуть менее сотни человек, сам князь почти чудом вернулся живой. И это чудо пока что, на вчерашний день, заслонило от глаз мысль о разгроме. Всю осень люди ждали, вернется ли князь, это ожидание мешало им судить его успехи. Но теперь все осознают: лето вышло более чем неудачное. Скромные достижения посольства к грекам… мертвый младенец Прияны… разгромный поход Святослава… Пусть отец Ригор и старцы разбирают, чей бог на кого и за что огневался, а им, княжьему роду русскому, надо решать, как быть. Как не уронить чести, не допустить смут, не потерять все, что имеют…

И сейчас, этим утром после бессонной ночи, они стоят на пороге самого ужасного несчастья. Раздора между братьями, возможно, братоубийства… Эльга вдруг увидела это так отчетливо, как будто все уже случилось, а она лишь мысленно возвращается назад, в то утро, пока беда еще ждет впереди. И пока еще можно было что-то сделать.

– Надо… – начала она.

Оба воеводы с такой готовностью вскинули на нее глаза, что стало ясно: они тоже не знают, как быть. Все трое будто запутались в железной паутине и каждое движение грозило изрезать кожу, если не вовсе загубить.