– Вы сказали, что волк убежал в лес. Могу ли я предположить, что вы имеете в виду Килдерский лес?

Мисс Селкирк кивнула:

– Асперн-холл соседствует с ним.

– Вы знали, Ватсон, – спросил Холмс, – что Килдерский лес в Нортумберленде – самый большой оставшийся лесной массив в стране?

– Нет, не знал, – ответил я.

– А что он известен, в частности, последней большой популяцией евразийской рыжей белки?

Я посмотрел на Холмса – безразличное выражение исчезло с его лица, глаза загорелись. Конечно же, я знал о его живом интересе к Sciurus vulgaris[40]. Он, вероятно, был самым крупным в мире специалистом по таксономии и поведению этого животного и даже опубликовал несколько монографий по данному предмету. А кроме того, я почувствовал, что он проникся необыкновенным восхищением к этой женщине.

– В таком большом ареале обитания можно увидеть подвиды, доселе неизвестные, – сказал Холмс скорее себе, чем нам. Потом он спросил у нашей гостьи: – Вам есть где остановиться в городе?

– Я договорилась с родственниками в Ислингтоне.

– Мисс Селкирк, – сказал Холмс, – я намерен взяться за это расследование, но не потому, что меня заинтересовало дело, а скорее потому, что оно не вызвало у меня интереса.

Он посмотрел на меня и со значением перевел взгляд на вешалку для шляп, где висели мой котелок и его матерчатая кепка с длинными наушниками.

– Можете на меня рассчитывать, – тут же ответил я.

– В таком случае, – сказал Холмс, обращаясь к мисс Селкирк, – давайте встретимся завтра утром на вокзале Паддингтон, откуда, если я не ошибаюсь, в восемь двадцать отправляется экспресс на Нортумберленд.

Затем он проводил молодую женщину до двери.

На следующее утро, как и договаривались, мы встретили Викторию Селкирк на вокзале Паддингтон и выехали в Хексем. Холмс, обычно встававший поздно, судя по его виду, снова испытывал сомнения относительно этого дела. Он был беспокоен и молчалив, и, когда поезд тронулся, мне ничего не оставалось, кроме как самому завязать разговор с мисс Селкирк. Чтобы убить время, я расспрашивал ее про Асперн-холл и его обитателей, как пожилых, так и молодых.

Она рассказала, что Холл был возведен на руинах древнего монастыря, построенного в 1450 году и частично снесенного во время развязанной Генрихом VIII борьбы с монастырями. Нынешний его владелец, сэр Персиваль Асперн, прежде был шляпником. В юности он запатентовал революционный метод изготовления зеленого фетра.

Холмс оторвался от созерцания проносящегося мимо ландшафта:

– Зеленого фетра, вы говорите?

Мисс Селкирк кивнула:

– Помимо того, что этот материал широко используется для игровых столов, он еще был очень моден в пятидесятые годы в качестве материала для дамских шляпок. Сэр Персиваль заработал на этом состояние.

Холмс махнул рукой, словно прогоняя навязчивое насекомое, и вернулся к созерцанию ландшафта.

Мисс Селкирк сообщила мне, что особые шляпки сэра Персиваля заказывает сама королева Виктория, и это стало основой для присвоения ему рыцарского звания. Его сын Эдвин – ее жених – довольно рано поступил в армию и служил в полку легких драгун. Теперь он временно живет в Холле и пока еще не решил, будет ли и дальше продолжать военную карьеру.

Мисс Селкирк проявляла крайнюю тактичность, не всегда свойственную женщинам, но тем не менее я почувствовал, что, хотя отец Эдвина хочет, чтобы тот перенял у него семейное дело, сам Эдвин пока еще не принял решения по этому вопросу.

Поезд ехал все дальше и дальше, сочные травы и живые изгороди прилондонских графств стали сменяться более необжитыми пейзажами; вересковые пустоши, болота, деревья, еще не покрывшиеся листвой, перемежались скалистыми обнажениями и утесами. Наконец мы прибыли в Хексем, милый провинциальный городок, состоящий из скопления каменных коттеджей с соломенными крышами, сгрудившихся близ единственной Хай-стрит. На станции нас ждала коляска, на облучке которой сидел мрачного вида возница. Не говоря ни слова, он погрузил наши саквояжи и сумки, потом вернулся на свое место и тронул лошадей. Мы поехали по тряской дороге в направлении Холла.

Дорога шла по отлогому спуску, и чем дальше, тем все более влажным и мрачным становился ландшафт. Снег, о котором Холмс говорил днем ранее, еще лежал местами. Солнце, выглянувшее было во время нашего путешествия в поезде, снова скрылось за тучами, отчего окрестности приобрели какой-то гнетущий вид.

Мы проехали, наверное, миль пять, когда Холмс, который не произнес ни слова с тех пор, как мы сошли с поезда, вдруг словно проснулся.

– Скажите, что это там такое? – спросил он, показывая куда-то вдаль своей тростью.