– Конечно, мисс Свенсон, – холодно сказал он, повернулся и вышел из ангара так же неслышно, как и появился.

Кори смотрела ему вслед, пока не услышала слабый щелчок закрывающейся двери. И тогда – со смесью нетерпения и облегчения – она вернулась к земным останкам Эйзы Кобба.

Шеф полиции Стенли Моррис закрыл дверь своего кабинета и приказал секретарю не беспокоить его ни по какому поводу, пока он будет обновлять данные на пробковой доске. Именно так шеф полиции пытался справляться со сложными делами – сводил все к разноцветным карточкам размером три на пять дюймов, каждая из которых символизировала собой какой-нибудь факт, улику, фотографию или свидетеля. Он пришпиливал их в хронологическом порядке к пробковой доске, а потом с помощью бечевки соединял карточки, пытался отыскать в них систему, подсказку или взаимосвязь.

Этот стандартный метод верой и правдой служил ему прежде. Но теперь, вглядываясь в хаос, царящий на пробковой доске, в этот избыток цветов, в переплетение бечевок, устремляющихся в разных направлениях, он начал подумывать о том, что ему, возможно, требуется другая система.

Зазвонил телефон, и он снял трубку:

– Ширли, бога ради, я же просил меня не беспокоить!

– Извините, шеф, – сказала Ширли, – но тут кое-кто хочет вас срочно увидеть.

– Да будь это сам папа римский, мне все равно. Я занят!

– Это капитан Стейси Боудри.

Ему потребовалась целая минута, чтобы смысл услышанного дошел до него в полной мере. Он похолодел: «Только этого мне не хватало».

– Господи Исусе… Ну хорошо, пусть войдет.

Прежде чем он успел подготовиться, дверь открылась, и вошла поразительно красивая женщина лет тридцати пяти и ростом не менее шести футов. Капитан Боудри коротко стригла свои каштановые волосы, у нее было красивое лицо и проницательные темно-карие глаза.

Он встал, протянул руку:

– Шеф полиции Стенли Моррис. Никак не ждал вас увидеть.

– Стейси Боудри, – представилась женщина, пожимая протянутую руку.

Одета она была небрежно: джинсы, белая рубашка и кожаная жилетка, – но ее отличала военная осанка. Моррис предложил ей сесть, и она села.

– Прежде всего, – сказал шеф полиции, – я бы хотел попросить у вас извинения за историю с эксгумацией вашего, э-э, предка. Я понимаю, насколько это может огорчить. Мы в Роринг-Форке поверили застройщикам, которые должны были произвести тщательные разыскания, и я был поражен, искренне поражен, когда мне показали ваше письмо…

Боудри одарила его теплой улыбкой и махнула рукой:

– Не беспокойтесь об этом. Я не очень расстроена. Правда.

– Что ж, спасибо за понимание. Я… Мы сделаем все как надо, я вам обещаю. – Шеф полиции понял, что он чуть ли не мямлит.

– Это не проблема, – сказала Боудри. – Дело вот в чем. Я решила забрать останки, как только обследование будет закончено, и перезахоронить их на нашем старом семейном участке в Кентукки. Поэтому я и приехала. Так что, как видите, больше нет оснований перезахоранивать Эммета в первоначальном месте погребения, как я просила прежде.

– Я бы солгал, сказав, что не чувствую облегчения. Тогда ситуация становится проще.

– Послушайте… это у вас не кофе пахнет?

– Хотите чашечку?

– Спасибо. Черный. Без сахара.

Шеф позвонил Ширли и попросил принести кофе – вторую чашку для него. Наступило неловкое молчание.

– Итак, – заговорил Моррис, – вы давно к нам пожаловали?

– Нет, всего несколько дней назад. Прежде чем заявить о себе, я хотела сориентироваться, так сказать. Насколько я понимаю, мое письмо произвело некоторую сенсацию, и у меня не было желания пугать тут всех, врываясь в город на манер Одинокого рейнджера[20]. По правде говоря, вы первый, кого я посетила.

Ее слова словно гору сняли с плеч шефа полиции. И не только слова, но и располагающие, спокойные манеры.

– Тогда позвольте мне от всей души приветствовать вас в Роринг-Форке. Я рад, что вы ко мне зашли. А где вы остановились?

– Я была в Вуди-Крике, но теперь ищу место в городе. Не так-то просто найти что-нибудь, что было бы мне по карману.

– К сожалению, у нас разгар сезона. Не знаю, что вам и посоветовать. Город забит под завязку.

Моррис вспомнил ту буйную, злобную пресс-конференцию и задался вопросом: неужели так оно и останется?

Принесли кофе, и Боудри нетерпеливо ухватила чашку и отхлебнула.

– Должна сказать, что это не обычный для полицейского участка кофе.