Жрецы отбыли, забрав своих умерших. О моем деле не вспоминали и уже не пытались посмотреть на «демонических» големов. Только в самом конце, прощаясь, Огдин обернулся ко мне и громогласно произнес:

– Господин барон, тех ваших големов нужно уничтожить. И как можно скорее.

Я задумчиво смотрел вслед процессии из карет, пока ворота не закрылись, отгородив меня от всадников в синих одеждах и их вышколенных лошадей. Ленивое солнце еще даже толком не встало, а уже столько всего произошло. Я вернулся в свой кабинет и занялся дневниками прадеда Праста.

Сверток не просто казался древним, он таким и был. Холст слипся, и мне пришлось разрезать не только бечеву, но и ткань, чтобы добраться до тонкой книжицы в коричневом кожаном переплете. Когда я открыл дневник на первой странице, то окончательно уверился в том, что это не подделка. Прадед Праст писал на дореволюционном русском, используя ять и другие навороченные прелести. Этого языка тут, конечно, никто не знал.

Черные чернила порядком потускнели, вероятно, из-за хранения бумаги в неподобающем месте, но твердый почерк оставался разборчивым.

«Я не помню своих родителей, меня воспитывала двоюродная сестра матери, очень неприятная женщина, – прочитал я захватывающее начало. – До восьми лет я был для нее кем-то наподобие подсобной силы и мальчика для битья, а после восьми лет началось мое обучение».

Раздался легкий стук в дверь, и я оторвался от чтения:

– Кто там?

Петли скрипнули, и на пороге возникла Виолетта, одетая в черное платье, обтягивающее грудь.

– Господин барон, разрешите с вами поговорить. Это важно.

Я никогда не отказывался от важных бесед и позволил девушке войти. Виолетта приблизилась, оценивающе посмотрела на кресло, стоящее в дальнем углу комнаты, и неожиданно уселась на пол, прямо около стола. Ее волосы прикасались к моим коленям.

– Господин барон, вы мне снились сегодня, – с легкой улыбкой произнесла девушка. – Мы с вами гуляли по полю, вы сорвали большой красный цветок и подарили его мне. А потом мы легли под деревом. Вы ласкали, целовали меня и просили никогда вас не оставлять. Я обещала вам это. Так и сказала, что не покину вас, даже если мне посулят какую-нибудь корону. Мне чудилось в этом сне, что вы – частичка моей души. И сама мысль о расставании с вами воспринималась как невозможная.

Виолетта сложила мне на колени голову и заглянула прямо в глаза.

– Вы холодны ко мне, господин барон. Я вижу, как вы на меня смотрите. Вам нравится моя красота, но в вашем взгляде нет любви. Наверное, из-за того, что я плохо себя веду. Когда ваш друг Никер был ранен, я заботилась больше о себе, чем о нем. Простите меня за это. Я попробую так больше не поступать. Мне очень не хочется изменяться, но я постараюсь. Ради вас, исключительно ради вас. Для других я останусь прежней, меня они не волнуют, но к вашим интересам буду относиться трепетно.

Девушка взяла мою руку и прижалась к ней щекой. Возможно, я как-то иначе посмотрел на Виолетту, потому что она вдруг вскочила на ноги и принялась быстро целовать мои губы.

– Я вот еще о чем подумала, господин барон, – девушка говорила, не отодвигая своего лица от моего, – что совсем ничего не знаю о ваших делах. Это ведь плохо! Никер знает, с ним вы часто совещаетесь, даже, видимо, эта Эмилия что-то знает… а мне вы никогда ничего не говорите, ни о чем меня не просите! Сначала меня это радовало, я занималась своими проблемами, но потом стало ясно: я вам не нужна. Как вы мне сказали около Фужеро, когда собирались уезжать? «Ты можешь остаться в замке»! Нет, господин барон, так не пойдет. Расскажите мне что-нибудь, попросите меня о чем-нибудь. Я сделаю для вас все, что в моих силах. Я не хочу, чтобы вы говорили мне «Ты можешь остаться». Я хочу, чтобы вы говорили мне «Виолетта, пожалуйста, составь мне компанию».

Этот напор слегка выбил меня из равновесия. Я подумал, что Виолетта, конечно, способна на предательство, но, наверное, за гораздо большую сумму, чем мне раньше чудилось. Меня даже посетила настоящая романтичная мысль! Мне показалось, что с этой девушкой действительно неплохо было бы прогуляться по полю, и ей вполне можно подарить большой красный цветок.

– Что вы читаете? – спросила Виолетта, показывая на открытый дневник. – Этот язык мне незнаком.

– Записки одного человека. Он давно умер, – я хотел положить дневник на стол, но девушка придержала мою руку.

– О чем они? Расскажите мне, господин барон.

Я на миг задумался и снова раскрыл дневник.

– Этот человек пишет о своем нелегком детстве. Он сирота и родился далеко отсюда. Что случилось с его настоящими родителями, неизвестно, но приемные родители очень плохо с ним себя вели. Обижали его, наказывали без причины, а потом наняли ему жестоких учителей, которые с утра до ночи вбивали в бедного ребенка воинские навыки и знания истории.

– Зачем? – удивилась Виолетта. – Он наследный барон? Граф? Герцог?