людям.

Деймолит перестал раскачиваться. Будь он человеком, я бы предположил, что он размышляет.

– Ты знаешь и о помощниках, голем. Твои хозяева считают тебя важным, если доверили такие тайны. Мы вложили в энцеф помощников сущность человеческих богов. Это было ошибкой. Помощники потеряли покой. Они разрывались между долгом перед нами и своей схожестью с людьми. Многие из них мыслили, как люди. Мы больше не совершали таких ошибок. Все наши големы теперь мыслят, как големы. Они ненавидят племя зародышей. Но я вижу, что и ты думаешь, как человек. Брось это! Ты не человек и никогда им не станешь, люди не примут тебя как равного.

Я попытался разузнать о том, как деймолиты попали на Землю. Мой собеседник отвечал скупо и неохотно, но все-таки мне удалось выстроить более- менее цельную картину, уходящую корнями в далекое прошлое.

Деймолиты считали, что биологическая жизнь зародилась во Вселенной на одной-единственной планете. Сначала появились два разных вида клеток. Одни размножались делением, а другие получили возможность вырабатывать хилу и с ее помощью строить себе подобных. Время шло, клетки развивались и эволюционировали в многоклеточные существа. Между двумя видами организмов развернулась борьба за выживание, за то, чей подход окажется лучше. Она протекала очень интенсивно и заставила обе формы жизни пойти на крайнюю мобилизацию, а именно сплотиться перед лицом врага. В результате появились два мыслящих гиганта: Хила и Эмбрия. Они состояли из всей совокупности живых существ своего класса. Коллективный разум этих сущностей представлял собой нечто особенное, но их переполняла отточенная эволюцией ненависть друг к другу.

Хила и Эмбрия принялись заселять другие планеты, не прекращая борьбы между собой. Сначала для переноса живой материи они использовали космический ветер, но потом овладели более продвинутыми способами и даже, как я подозреваю, научились строить кратковременные порталы между планетами. Деймолит ничего не знал об альтернативной Земле и потому вряд ли смог бы объяснить, откуда она взялась. Я подозревал, что это дело «рук» Эмбрии.

Сами деймолиты узнали о существовании своей праматери Хилы несколько тысяч лет назад. Они – развитая раса, обитающая на одной из далеких планет. Деймолиты долгое время занимались самосовершенствованием, пока наконец не достигли своего теперешнего могущества. Они даже попытались создать сверхразумного голема, с помощью которого могли бы общаться друг с другом на расстоянии. Получилось нечто вроде огромного энцефа, лишенного тела. Однако этот сверхразум работал не так, как нужно. Вместо того чтобы связывать деймолитов друг с другом, он вступил в контакт с совсем другим существом. Это была Хила. Вскоре на их планете на короткий срок открылись порталы, ведущие на Землю. Часть деймолитов высадились и остались тут.

Зато из всего разговора я вынес один важный факт о том, что переговоров об отступлении не будет, что деймолитам просто нет пути назад. Хила вряд ли озаботится эвакуацией ничтожной части собственного «тела». Она бросила их здесь, чтобы они победили или погибли.

Мой собеседник не оставлял попытки переманить меня на свою сторону. Он так настаивал, что разговор окончательно зашел в тупик, и я отбыл. Моя голова гудела как колокол, распираемая изнутри новыми сведениями.

Уже начинало светать. Солнце карабкалось вверх, отталкиваясь от склонов гор, и первые лучи будто заставляли заснеженные вершины блестеть от восторга в преддверии нового дня.

Я вернулся в лагерь, скинул скафандр и погрузился в боевые будни. Все произошло так, как ожидалось. Мой отряд ворвался в две норы, пробил себе путь до туннеля, а затем зачистил второстепенные проходы. Туннель мы завалили камнями и держали оборону, пока главные силы не завершили свою операцию. Она получилась относительно успешной: генералу удалось захватить какой-то большой зал и устроить там побоище, стоившее жизни пятисот солдат и магов, бесчисленному количеству големов с той и с другой стороны, а также трем деймолитам. Мы бы продвигались и дальше, но возникла угроза обвала, которую, вероятно, спровоцировали сами пришельцы, и нам пришлось отступить.

Можно сказать, что наша армия возвращалась с триумфом. Впервые за последние сотни лет люди выступили против деймолитов и победили. Генерал звал меня праздновать сначала в Авиньон, а затем и в Рим, но я отказался. Около Турина я простился с Винчено и сослуживцами, забрал своих людей и двинулся к Лиго.

Я послал вперед гонца, и Никер, воодушевленный моим возвращением, выехал мне навстречу вместе со своей красавицей-женой. Мое небольшое войско важно шагало по дороге. Я обещал солдатам и офицерам денежную премию, что еще больше подняло их дух. Мой флаг с изображением черной птицы, напоминающей Воронка, вызывал уважение у баронств, мимо которых мы проезжали.

У самых ворот Лиго я отчего-то подумал, что меня не встретят ни Виолетта, ни Эмилия, но постарался быстро прогнать эти мысли. Население Лиго обрадовалось моему возвращению, только Рупрехт, как мне показалось, был то ли мрачен, то ли чем-то озабочен. И когда Никер был уже готов открыть большой торжественный ужин, сотник подошел ко мне.

– Господин герцог, мне не хотелось отвлекать вас делами в этот праздничный день, – сказал Рупрехт, – но старик велел передать вам сообщение. Я не знаю, срочное оно или нет.

– Какой старик? – удивился я. – Как его имя? В Лиго несколько стариков.

– Странный старик, незнакомый. С глазами разного цвета. С тростью с изображением головы пса и с саквояжем. Он вышел из Лиго совсем незадолго до вашего возвращения. Я сомневался, нужно ли его выпускать, но он… так смотрел… что…