– Это моя вина, – стонет Николаус. – Я должен был защитить ее.

Мину с трудом удается сохранять самообладание. Выход один – не останавливаться. Продолжать двигаться дальше. Ни в коем случае не думать о том, что случилось с Ребеккой. Ни в коем случае не поддаваться чувствам.

– Вы так же мало знаете о силах, преследующих нас, как и мы, – говорит Мину, заставляя голос звучать спокойно. – Вы не можете себя винить.

– Я потерпел поражение…

– Хватит! – кричит Мину. – Я пришла сюда, потому что мы нуждаемся в вашей помощи.

– Как я могу помочь, если я не…

– Я знаю, – перебивает Мину. – Вы не знаете, кто вы. Но черт возьми, кто это знает?

Николаус смотрит на нее во все глаза.

– Вы не можете оставаться в стороне от происходящего, – говорит она. – Никто из нас не может.

Николаус моргает, как будто только что пробудился от долгого сна.

– Ты права. Я позволил самоуничижению властвовать над собой. Я поддался кошмарам уныния…

– Вот именно, – быстро говорит Мину, чтобы заставить его замолчать. – Мы должны собрать остальных и выработать стратегию. Но я не справлюсь одна. Вы нужны мне. Вы нужны нам.

– Кто-нибудь дома?

Анна-Карин заходит в прихожую. Из кухни доносится приглушенное пение. Это мама поет старый свинговый шлягер.

Анне-Карин делается неловко, но Юлия и Фелисия продолжают приветливо улыбаться.

– Ой, как у вас хорошо, – говорит Юлия.

– Как здорово жить в деревне, – вставляет Фелисия. – Коровы такие классные! И у них такие умные глаза! Как будто они много всего знают.

Анна-Карин тоже так думает. Но когда это говорит Фелисия, это звучит по-идиотски.

За все время учебы в школе Анна-Карин ни разу не приводила домой ребят. И хотя она знает, что все под стопроцентным контролем, ее сердце тревожно стучит. Когда мама выходит из кухни, сердце еще больше ускоряется.

– Ой, здравствуйте, девочки! Это вы Юлия и Фелисия?

Юлия и Фелисия здороваются, улыбаются и подлизываются к маме Анны-Карин.

– Я напекла булочек, – говорит мама. – Пойдемте в кухню!

Они садятся к кухонному столу, и мама ставит перед ними блюдо с горячими булочками с корицей и графин с черносмородиновым соком.

– Ну, я вас оставляю, девочки, – щебечет мама. – Коровкам тоже хочется кушать.

Когда она выходит из кухни, снова слышится песня. Меня кружит и качает, вот это да! Вокруг меня все вверх ногами, что это, что?

– Угощайтесь, – говорит Анна-Карин, придвигая блюдо с булочками к Юлии и Фелисии.

Они тут же послушно начинают жевать.

– Знаешь, Анна-Карин, я думаю, что Яри в тебя влюбился, – говорит Юлия, когда за мамой закрывается входная дверь.

Анна-Карин улыбается.

– Я тоже так думаю, – говорит она, и они хихикают, набив рот булочками.

До сегодняшнего дня Анна-Карин не осмеливалась использовать свою силу на Яри. Слишком долго она наблюдала за ним лишь издали. Но сегодня, после последнего урока, она набралась смелости и, когда он случайно проходил мимо ее шкафчика, спросила:

– Яри, я забыла мою сумку в кабинете ИЗО. Ты не принесешь?

Юлия и Фелисия стояли неподалеку и сразу начали неприлично громко хихикать.

На секунду Анна-Карин замерла от ужаса, представив, что Яри презрительно засмеется, что именно на него ее сила не подействует. Но он улыбнулся ей так, как теперь улыбаются все, к кому она обращается – радостно и слегка удивленно.

– Конечно, принесу, – ответил он.

Три минуты спустя он вручил сумку Анне-Карин. На его лбу была испарина.

– Правда, мы с ним почти не знакомы, – говорит она своим новым подружкам.

– Он явно к тебе неравнодушен, – настаивает Юлия.

– Да-да, точно, – поддакивает Фелисия.

Анна-Карин вошла во вкус. Интересно слушать, как окружающие убеждают тебя в том, о чем даже понятия не имеют: «Нет, ты не кажешься ему толстой. Нет, он правда хочет быть с тобой. Конечно, все будет хорошо».

У дверей в кухню раздается вежливое покашливание.