голова; старый, истертый гэта на четырех лапках и с хвостом.

В общем, невидимая жизнь кипела даже в комнатах для прислуги. Но все эти духи не выглядели опасными или сильными.

Улучив момент, когда одни самураи задремали, клюя носом, другие отвлеклись на тихую беседу, Сенкевич поднялся, морщась и держась рукой за живот. Может человек захотеть в уборную? Может, даже суровые самураи не застрахованы от несвежего утреннего мисо. В сторону уборных для прислуги Сенкевич и направился.

Но, не дойдя, свернул в боковой коридор перед комнатами для высокого персонала. Здесь было людно – сновали курьеры и делопроизводители, важно шагали камергеры сегуна. Сначала Сенкевич не обращал на них внимания, сконцентрировался на висевших в воздухе и ползающих по стенам духах. Эти выглядели уже более угрожающе, чем обитатели комнаты слуг. Здесь были зубастые твари, похожие на шимпанзе, сине-зеленые чудища с кривыми лицами, длинными клыками и когтями – японский аналог вампиров. Сущности вели себя злобно, шипели одна на другую, протягивали лапы к людям, но почему-то не дотрагивались до них.

Один такой урод схватил было пробегавшего самурая-курьера. Но взвизгнул, будто поранившись, и отпрянул. Сенкевич мог бы поклясться, что курьер злорадно ухмыльнулся. Пришлось присмотреться к молодому вояке – что в нем такого особенного, что нечисть пугается?

Потустороннее зрение отшелушило человеческое обличье, проявив истинную сущность: по коридору шел покрытый слизью чернокожий демон. Длинный рыбий хвост мерно подпрыгивал на полу при каждом шаге. Сенкевич перевел взгляд на следующего проходящего мужчину. Этот был обычным человеком. А вот третий, если присмотреться, больше походил на гигантскую мохнатую бабочку с клыками и когтями.

Мимо Сенкевича шли и шли отвратительные твари в людском обличье. Настоящим человеком оказывался только каждый пятый. В таких условиях понятна была активность «парикмахера» ками-кири. Если в городе столько же демонов под личиной мужчин, вполне возможно, что некоторые из них стали избранниками девушек на выданье.

«Интересно, – подумал он, – а как дела у дам?» Но о том, чтобы попасть на женскую половину, и мечтать было нечего. Не хватало еще, чтобы приписали покушение на честь наложниц сегуна. В подвалы тоже не пробраться. Пока он здесь, где стоит суета и бегают по делам самураи, никто не обратит внимания, но лестницы, ведущие в другие части замка, охраняются.

Сенкевич развернулся и медленно побрел обратно, подводя итоги. Итак, в городе уйма духов, замок охраняется потусторонними сущностями, а в людей вселяются демоны. Кто-то стягивает войска нечисти, в этом сомнений уже нет. И если на месте большинства приближенных Токугава теперь подменыши, то кто сам Иэясу? Грозит ли ему опасность, или это именно он – источник опасности? И если все же сегун под угрозой, то как его предупредить? Он прославился тем, что отрицает существование демонов, даже издал указы, запрещающие распространять слухи о них. Такому скажешь, что Эдо кишит нечистью – хорошо, если отправишься делать себе сэппуку. А то ведь и под меч палача попадешь. Хотя разница невелика.

Сенкевич вернулся к самураям Есицугу. Никто не обратил внимания на его отсутствие. А если и обратили, промолчали. В японской сдержанности имелся несомненный плюс: здесь не любили лезть не в свое дело.

Под вечер Отани вышел – по измученному лицу прокаженного было видно, что служба давалась нелегко. Он держался прямо, но ступал тяжело, все так же, как раньше, неловко оттопыривая руки. При появлении господина самураи построились и двинулись вслед за ним.

Пересекая замковый двор, Сенкевич заметил знакомого дайме, Камакура Уэсуги. Этот удельный князь прибыл на службу через несколько месяцев после Тосицунэ. Память объекта подсказала: они всегда были дружны и вместе выпили немало сакэ в веселых домах. Только вот сейчас, под новым взглядом, Уэсуги здорово изменился: тело его покрывала бурая шерсть, морда вытянулась в подобие медвежьей, а за спиной трепетали большие крылья.

Теперь Сенкевич знал, что делать. Вернувшись домой, он старательно написал на рисовой бумаге вежливое, полное изысканных обращений, письмо – приглашение на ужин. Позвал слугу и приказал отнести послание в резиденцию Камакура.

Голова раскалывалась от боли, в глазницах будто нож проворачивали. Так продолжалось уже несколько суток. Особенно страшными были ночи, когда, кроме физической муки, наваливалась смертная тоска. Карасу промывал его ослепленные глаза травяным настоем, Ямабуси варил зелья, снимающие боль и воспаление. Но душевную боль не в силах был вылечить никто. Однако Дан ни разу не пожалел о сделанном. Задавал только один вопрос:

– Когда я смогу тренироваться?

– Слишком нетерпелив, – ворчал Коноха.

Вожак стаи теперь относился к Дану с некоторым подобием уважения. Решимость человека впечатлила его. Спустя неделю после того, как Дан ослепил себя, Коноха даже признал:

– Может быть, я и поторопился с выводами. Может, ты и достоин меча из звездной пыли. Посмотрим, когда придет время тренировок. Я буду строг.

– Что значит ты? – возмутился Карасу. – Я его наставник.

– Нет, я!

– Не ссорьтесь, – вмешался Ямабуси. – Меч не просто оружие, он волшебный. Здесь требуется мудрость, накопленная веками. Наставником буду я.

Три демона едва не передрались, но потом пришли к консенсусу, решив, что станут обучать Акира все вместе. Дан даже приободрился: будущее обещало много сюрпризов.