– Чувствуй, – говорила кицунэ, – движение воздуха, колышущее твою шерсть. Прикосновение невесомой паутины. Капельки росы на лапах.

Насте было невероятно хорошо. Звуки, краски, запахи, ощущения множились, копились, показывая всю красоту, все разнообразие окружающего мира.

– А теперь побежали! – тенко сделала большой прыжок, распласталась в беге, будто в полете. – Догоняй!

Настя рванулась за наставницей. Но догнать тенко было непросто. Позабыв о старости и усталости, лисица неслась по лесу, перепрыгивая кусты и огибая стволы деревьев. Золото ее шкуры матово поблескивало под светом Луны, тело было гибким и ловким, девять хвостов развевались на ветру. Наконец Настя догнала ее, побежала бок о бок, стараясь не отставать. Она не знала, сколько длилась эта безумная гонка. Но под конец стало казаться, что рядом бежит не лиса, а скользит золотистый полупрозрачный призрак.

– Довольно! – тенко неожиданно остановилась. – Мы дома.

Настя не сумела так ловко затормозить и вписалась в торчащие из земли корни дуба. Перекувырнулась через голову, шлепнулась на брюхо, огляделась: действительно, они были возле жилища старухи.

На лисице уже было знакомое кимоно.

– Оборачивайся и ступай себе с миром, – приказала она. – На сегодня урок окончен. Дай отдохнуть старухе.

Настя отыскала на земле человеческую теменную кость, проделала все, как ее учила тенко, обратилась и сразу же схватилась за голову. Проклятые уши были на месте, да еще и шевелились, ловя предутренние звуки.

– Пожалуй, это даже красиво, – зевая, произнесла наставница. – Зато ты единственная на свете женщина с лисьими ушами. Или единственная лиса с телом женщины.

Настю это почему-то не утешило. Она оделась, вздохнула – при этом уши грустно опустились – и побрела в сторону селения кицунэ. Надежда избавиться от анимешной прелести таяла.

Отани Есицугу лежал в постели, вид у него был еще более изможденный, чем обычно, – проказа обострилась. Красные гнойные корки покрывали лицо, черты расплылись, лицо приобрело еще большее сходство с львиной мордой. Руки больной держал поверх одеяла, и по тому, как он расставил их, Сенкевич понял: воспалены лимфоузлы под мышками.

Над кроватью Есицугу висел уродливый призрак: синяя кожа, холодные прозрачные глаза, корявое тело, длинные тощие руки. Он вывалил язык, с вожделением слизывая гной с лица несчастного. «Дух смерти, – понял Сенкевич. – Ждет, когда у больного иссякнут силы».

Несмотря на слабость и явный жар, Есицугу сделал попытку приподняться, но со стоном опустился на подушки. Обошелся кивком головы:

– Приветствую, Тосицунэ-сан. Что привело тебя ко мне?

Сенкевич присел возле постели. Надеясь, что самурай помнит клятву верности, осторожно произнес:

– Мне нужно попасть в замок Эдо.

Есицугу долго молчал. «Боится, – понял Сенкевич. – Тайком провести человека в замок сегуна – предательство, за которое лишают головы».

Но он ошибался. Не последовало ни отговорок, ни расспросов. Помолчав минут десять, самурай просто уточнил:

– Когда?

«Японцы – удивительный народ, – подумалось Сенкевичу. – Человек готов предать господина ради того, кто избавил его от потери лица». Логика этих людей была ему недоступна, приходилось просто принимать ее как данность.

– Чем быстрее, тем лучше.

– Через два дня в замке большой прием, – с трудом выговорил Есицугу. – Постараюсь до этого времени прийти в себя.

Спустя двое суток Сенкевич в отряде охраны Есицугу вошел в ворота Эдо. Низко опустив голову, двинулся за Отани. Хотя не особенно боялся быть разоблаченным: кому есть дело до рядового самурая? Таких полон замок, никто и не посмотрит.

Его не остановили в воротах, не узнали, а уж в темных коридорах опасаться и вообще было нечего. Охране полагалось оставаться в комнате перед средним покоем, рядом с помещениями для прислуги, дожидаясь, пока господин закончит дела в замке. Сенкевич вместе с остальными уселся на циновку, включил потустороннее зрение. Разумеется, здесь было полно духов: корявые малорослые мужички с одним глазом посреди лба, уродливые женщины – кто без рта, кто без лица, а кто и вовсе с двумя головами. Непонятные монстры: помесь вороны с кошкой, гибрид человека с кротом, твари с телом собаки и головой ребенка – всех не перечислишь. Попадались и вовсе бесформенные сущности – разноцветные горошины, черные пятна и мелкие закорючки. Но больше всего порадовали предметы утвари, обладающие руками и ногами. Они деловито сновали из комнаты в комнату. Сенкевич успел заметить наряженный в кимоно сямисэн с человеческим лицом на корпусе, струны свисали подобием усов; меч с ножками, на рукояти которого торчала маленькая