выжимая сотню в час. Но могла и по болоту. Тоже без особых трудностей. В данный момент оба возможных полигона ходовых испытаний «Рыси» как бы совместились – агрегат пер по дороге, но старой, сильно искореженной. Мчался быстро.

«Рысь» также считалась броневиком. Определение это (в отличие от внедорожника) было дано с натяжкой. Броневой лист прикрывал машинку спереди и с боков, оставляя крышу и корму без защиты. Лобовой лист сберегал от пуль до 30-го калибра включительно. Боковой от силы держал 7,62. Для реальной войны – ничто. Для примитивных бандитских разборок – круто запредельно. Диким нищебродам вроде Калмыша с Малярийкиным такая машинка казалась кошмаром наяву, внушала уважение и ужас. Не танк, конечно, но закопать роту в чернозем при определенном раскладе способна. Да и зачем нам танк? В серьезном бою с серьезно настроенной пехотой – а Малярийкин видывал в жизни многое – танки горели как свечи. Мочить слабовооруженных «мирных жителей» бандитам как раз сподручней на более легкой технике. Маневренной. И оснащенной не артиллерийским орудием, а скорострельным пулеметом.

Как и ожидал автомастер, над лобовым стеклом «Рыси» болтался, как резиновый, ствол помянутой кофемолочки – ею оказался совковый «Утес». Древний, но убедительный. В мире обрезов, двустволок и помповух – натуральный бог войны.

«Принесло же буржуев, – со злостью подумал Малярийкин, немного растерянно потирая свою двустволку-пенсионерку. – Нашпигуют свинцом, заберут все, что глянется. Остальное спалят. И дальше поедут. Сволочи».

Могут так сделать, во всяком случае. Во всяком случае, раньше могли. Сейчас за такое вешали. Если находили, кого. Говоря откровенно, Маляр уже не знал, чего хочет больше: чтобы гости промчались мимо, увозя с собой необходимость что-то делать, говорить, думать и обещать, либо чтобы это был клиент, с которым придется сейчас заниматься (в том числе стрелять, если вдруг грабитель), но зато потом поиметь бабла.

«Все эта погода», – снова раздраженно подумал Малярийкин. Обычно они с Калмышем были рады каждому проезжающему. Обрезы готовили всегда, но такой уж сложилась местная традиция. К слову сказать, незнакомые путешественники, проскакивающие мимо их мастерни впервые, также готовили оружие. Привычно. В «наш-ангаре», равно как в любом обитаемом и необитаемом придорожном здании, незнакомцев могла ожидать засада, свинец, кровь, плен, пытки и смерть. В таком вот порядке.

На самом деле в последние годы в Сибири грабили не так часто, как можно было подумать после знакомства со здешним бандитским режимом. Но каждый добропорядочный гражданин сознавал – одной неудачной пули ему хватит навсегда. А часто или не часто это случается с кем-то другим – вопрос глупый. Ведь с тобой лично это случится лишь однажды.

«Рысь» между тем уже въезжала на парковку ангара.

Посадка в машине полная – все четыре места заняты, сквозь лобовое стекло отчетливо видны силуэты. Двое с заднего ряда вышли из машины быстрее. Третий – с места пилота-водителя – менее расторопно. Даже, подумал Малярийкин, вальяжно. Начальник, видать. Главный по мочилову. Или по экспроприации. Или по заказам в авторемонте. Это как попрет. Неизвестно почему, но Малярийкин кишкой чуял, что сегодня у них с Калмышем попрет не очень.

Об особом статусе водителя «Рыси» говорила и экипировка. Двое молодчиков с заднего сиденья щеголяли в заношенном цифровом камуфляже. Как и Калмыш с Маляром. Как и большинство местных жителей мужского пола и сибирской национальности. А вот водила «Рыси» щеголял в куртке, роскошной до безобразия. Кожаной и с нашивками. «Пижон», – заключил Маляр.

Нашивки Маляру были непонятны. Кажется, среди элементов преобладали кресты. «Нацик, что ли?» – подумал Малярийкин. Но тут же эту мысль отставил – ему было наплевать на идеологические заморочки клиентов, гостей, а уже тем более возможных противников в перестрелке.

Сама за себя говорила еще одна деталь. Двое с заднего ряда, вытащив задницы из кабины, демонстративно перекинули через плечи штурмовые винтовки. Винтовочки были зачетные, америкошные. Если Малярийкин не ошибался – а он редко ошибался на этот счет, – винтари были системы булл-пап[4] модели М-27v («Victory»), в простонародье именуемые «девочками» или «Виками». «Виками» их именовали понятно почему, а вот «девками» – за нежность. Оружие обладало великолепными ТТХ, однако было чрезвычайно капризным до грязи, копоти, мороза, плохого ухода и вообще некуртуазного обращения.

По указанной причине «Вика» была типичной, например, для батальона службы Вневедомственной охраны СПС. Еще, например, для педерастов из некоторых служб безопасности ВТЭК. Но не для бандюков.

Тем более дерзко на сем беспонтово-понтоватом фоне выглядела нарочитая безоружность водителя в кожаной куртке. Он топал даже без пистолета. Охренительно круто. Малярийкин повернулся к гостям бочком и аккуратно сплюнул – так, чтобы это не выглядело оскорблением, но в то же время чтобы избавиться от возникшего вдруг кислого ощущения брезгливости.

Собственно, гораздо больше понта приближающейся троицы Малярийкина беспокоил четвертый бандерлог, оставшийся в «Рыси». «Интересно, че делает? – заинтересовался Маляр. – Небось к очку пулемета правой глазкой прилегает. Вот те и весь кордебалет, братюнь. Не дернешься».

Рожа у водителя в куртке была сильно знакомая. Мужик невысокий (чуть выше Малярийкина, если честно, то есть почти карлик), полностью седой, с пышными гусарскими усами, слегка закрученными на древнеидиотский манер.