Проснувшись, Кирилл не помнил ничего, кроме отрывочных картин, да еще голова была тяжелая, как с четвертинки паленой водки.

А ведь не пил!

Кризис случился, когда с момента возвращения с проклятой войны прошло чуть больше года. Сначала подвело здоровье. Началась апатия по утрам, слабость и сонливость. На работе дважды чуть не сорвался в приступы необъяснимого слабо мотивированного бешенства. Нарушения у подчиненных были мелкими, тут предупреждения хватило бы — а он только что руки не распустил.

Приходилось извиняться, ссылаясь на нездоровье.

Кончилось тем, что начальство вежливо посоветовало отправиться в поликлинику — терять хорошего сотрудника не хотелось.

Бородатый тщедушный докторишка долго протирал очки, рассматривал результаты анализов и мямлил что-то о переутомлении и недостатке ге моглобина в крови. Выписывая больничный аж на десять дней, посоветовал гематоген и народное средство — рубленную сырую печенку и красное вино.

Печенку Кирилл и без того ел теперь почти каждый день, гематоген тоже помогал мало. Вино же пить одному не хотелось — судьбу отца он помнил слишком хорошо. Стоило ли рисковать?

Вскоре после визита к доктору Кирилл напросился в субботу в гости к бывшему однокласснику и сам приволок пару двухлитровых винных пакетов. Сидели, говорили за жизнь, то бишь ни о чем. Когда хозяин окосел окончательно, жена аккуратно начала выставлять гостя за дверь, сопровождая в то же время это действие оправдательными фразами:

— Может, до утра останетесь, время-то позднее, на такси только…

Звучали ее слова столь же неискренне, как реплики нанятого актера на гражданской панихиде, когда он провожает на тот свет пятого покойника подряд.

Кирилл не боялся зимней темноты, шел уверенно, срезая дорогу через дворы — она была хорошо ему знакома.

Немного полегчало. К тому же, ощущалась неприличная трезвость, будто и не выпил половину принесенного вина сам. Немногочисленные тусующиеся компании не отпускали вслед никаких провокационных замечаний, бродячие собаки шарахались с дороги.

И вдруг, когда он пересекал площадку перед местной школой, сквозь громыхание умирающей дискотеки отчетливо донеслись слова:

— За эти деньги — три марки? С ума сошла?

— Сереженька, милый, три надо. Сегодня. Очень-очень!

— Ага! А как насчет мани-мани, а?

Кирилл тенью скользнул к деревьям и слился со стволами. Слух обострился, как у кошки… Юный «бизнесмен» был приговорен, хотя в тот момент еще не подозревал об этом.

Санкт-Петербург, О.С.Б.

Дневник Вадима Кораблева

Последующие несколько дней я провел в своей новой квартире, притом почти не вылезал из постели. Кстати, и не думал я тогда, что эта новая квартира. По правде сказать, вообще ни о чем не думал.

Сперва решил, что поймал какой-то грипп или нечто с весьма схожими симптомами: температура, слабость, кости ломит и есть совершенно невмоготу. Поэтому объяснение памятных мне событий пока откладывалось. Хотя я понимал, что никакое пьянство было ни при чем. Сон — тем более.

Но все же не удержался, когда зашел Редрик (именно так звали странного длинноволосого парня — сперва я решил, что это какое-то хипповское прозвание), все-таки спросил:

— Так это все было не во сне?

— Нет, — рассмеялся Редрик. — Можешь не сомневаться — наяву! Спросил бы еще: где ты?

— Ну, и где я?

— Аббревиатура «О.С.Б.» тебе пока ничего не скажет. Узнаешь в свое время. Да, кстати, ничего, что общаемся на «ты» и без отчества? Просто у многих из нас так принято.

— Нет, ничего. А все же…

Но оказалось, что хиппи умеют быть непреклонными упрямцами. Дальнейшие мои уговоры на него не действовали. И я проваливался в сон. И вот что характерно: вроде, ничего он со мной и не делал, не было ни уколов, ни таблеток. А все мои симптомы как-то уходили, словно бы само собой так получалось.