Итак, где она («или ОНО», — поправился Ортаг)? Скорее всего, в Унре. Скорее всего, нашла новое пристанище. Если расчеты его верны, то, во- первых, это женщина (Ортаг усмехнулся, представив, что вытворяет сейчас в Унре Раугг). Во-вторых, эта женщина явно неравнодушна к Таю. Ибо ОНО редко меняет свои пристрастия. Значит («надо будет сказать Рауггу и Нагху»), у нее светлые волосы и возраст… возраст от десяти до тридцати иров. «От пятнадцати», — поправился Ортаг.
Да. Пожалуй, он прав.
Сколько таких в Унре?
«Немного», — мысленно ответил сам себе Ортаг, присаживаясь за стол и механически протягивая руку к кувшину с вином. Наклонив его над кружкой и убедившись, что он пуст, громко хлопнул в ладоши. На пороге тотчас бесшумно возник слуга.
— Вина! — коротко приказал Ортаг.
— Да, мессир.
Слуга исчез, но не прошло и минты, как появился снова уже с полным кувшином в руках. Поставив посудину на стол, выжидательно взглянул на хозяина.
— Иди, — Ортаг нетерпеливо махнул рукой. — Впрочем, постой. Что в Унре? Пьют?
— Песни орут. Аж досюда слышно.
— Значит, пьют, — удовлетворенно откинулся на спинку стула маг. — Иди.
«Да, но как ее распознать? Особенно если она… оно прячется. Хитрая хрисса! М-м..! Все не так-то просто. Придется постараться. Да». Он хлебнул вина. «Сын. Главное — сын. Оно не покинет тела, прежде чем родится ребенок. Ребенок. Ребенок, которому будет подвластен весь мир».
«Я это сделаю, даже если мне придется переспать со всеми женщинами Унры», — ухмыльнулся Ортаг, закрывая глаза. «Кто же ты, та, о которой говорят древние книги. Потомок сгинувших без следа хибеонов? Или дитя самой Истан Унры, странствующее по телам и оставляющее их вместе с жизнью?»
«Пей Унра, пей».
Сделав несколько безуспешных попыток достать Тая длинным мечом и разнеся при этом чуть ли не полхижины, гигант отступил к двери. Искоса поглядывая на унрита, он наклонился к человеку в камзоле, и тот что-то яростно зашептал ему в ухо. Так продолжалось с минту. Неожиданно гигант ухмыльнулся и торопливо качнул головой:
— Да.
Тай стоял посреди комнаты, тяжело дыша, облизывая пересохшие губы и проклиная себя за выпитую вечером харуту. В животе урчало. Тело вдруг охватила неприятная слабость. По спине струился липкий пот.
Гигант выпрямился. Человек в камзоле ехидно улыбнулся унриту:
— Мы не торопимся. Присаживайся. Поговорим.
Вместо ответа Тай сделал отчаянный выпад, пытаясь достать грудь гиганта прежде, чем тот успеет поднять меч. Однако с необыкновенной для такого массивного тела ловкостью гигант выставил вперед левую руку, плотно закованную в боевой браслет. Оружие Тая, скользнув к нему, ушло в сторону. На мгновение унрит потерял равновесие, и этого мгновения вполне хватило на то, чтобы рука в браслете успела выпрямиться (она почему-то показалась унриту невероятно длинной) и нанести ему сильный удар в челюсть. Мощь удара была такова, что унрита резко отбросило к противоположной стене хижины. Меч выпал из его рук. «Только бы не потерять сознание», — успел лихорадочно подумать он и тут же провалился в темноту.
И… тут же очнулся оттого, что чьи-то руки ласкали его, чьи-то губы касались его губ.
— Мона… — с трудом прошептал унрит.
— Да. Это я. Мне плохо без тебя, Тай.
— Ты спишь?
— Нет. Это ты спишь. А я там, далеко.
— Но ты же здесь..?
— Там.
— Здесь, — упрямо повторил унрит.
— Молчи, — она прикрыла его липкий от крови рот ладонью. — Я же вижу, тебе трудно говорить.
— Мне трудно молчать, — мысленно улыбнулся Тай. — Я ничего не вижу. Сейчас ночь?
— У тебя просто закрыты глаза, — ее голос стал постепенно удаляться.
— Я открою их.
— Не открывай. Ты не узнаешь меня, — голос уже звучал совсем далеко.
— Не уходи, — жалобно попросил унрит.
