«Значит, — подумал унрит, — гиганту придется атаковать одному».
Человек в камзоле произнес какую-то непонятную Таю команду. Гигант издал нечеловеческий вопль и обрушил меч на крышку стола. Стол перекосился, но удар выдержал.
— Фу! — поморщился унрит.
Второй удар разнес стол в щепки.
Ненавистное лицо. Узкие щелочки глаз. Кривая усмешка: «Что, боиш-шься? К магруту захотела, да? К хриссам вонючим ты отправишься, а не к Таю. С-сука!» Она с ужасом смотрела на его оголенную культю. Жалкий обрубок ступни. Голень, обглоданная едва ли не до кости. Шишкообразный нарост на месте раздробленного коленного сустава. Высохшие и почерневшие лохмотья кожи. А выше… Женщина отвернулась, пытаясь унять подступившую к горлу тошноту. Тело Элты передернуло — оно так и не свыклось с этим ужасным видом.
— Что, не нравится? — шипел, наступая, калека. — У Тая лучше? Я был на площади. Ему конец. Ои! Унра услышала меня!
— Услышала?! — прошептала девушка.
— Да! И ты знаешь, что делает Унра с теми, кто ей не по душе. Я сам поведу толпу, но прежде… — он рванулся вперед и попытался схватить женщину за руку. Она увернулась, но его пальцы успели вцепиться в рукав платья, который с хрустом оторвался, обнажая загорелое плечо.
— Ты уже начинаешь раздеваться, Эл, — расхохотался Торсон. — И будь я проклят, если это не любовь!
Второй удар разнес стол в щепки.
— Тише! Она спит, — прошептал унрит.
— Стой! — приказал человек в камзоле гиганту. — В первый раз вижу, чтобы кто-нибудь ТАК спал, — сказал он, обращаясь к Таю: его маленькие глазки беспокойно забегали по хижине. — Ты… — он не договорил, — пришедший в себя хиссун с громким тявканьем бросился на незваного гостя, вцепился в носок перепачканного бурой пылью ботинка. Человек в камзоле поморщился:
— Твой хиссун похож на тебя, — он зло отшвырнул зверька в сторону. — Что с ней?
— Она спит, — упрямо повторил унрит.
К его ногам полетел туго набитый кошелек:
— Здесь тысяча корон.
— Засунь их себе в задницу.
— Она мертва и не стоит и тора.
— Она моя, — сказал Тай, едва успевая увернуться от летящего ему в грудь крайта.
Меч гиганта со свистом рассек воздух в миниме от его головы. Унрит осторожно, боясь подскользнуться на залитом кровью полу, отступил на шаг. Осторожность не помешала ему сделать это быстро, так, чтобы и следующий взмах тяжелого норнского меча лишь коснулся его рубахи, даже не порезав ее.
— А ты ловкая хрисса, — сказал человек в камзоле. Второй, маленький, в унритской куртке исчез: «Что они задумали?» — с тревогой подумал Тай.
Путь к двери был отрезан. Женщина забилась в угол, в отчаяньи закрыла лицо руками. Тело Элты дрожало от отвращения — слишком хорошо оно помнило грязные ласки и слюнявые поцелуи ненавистных ей губ. С тех пор, как Торсон покалечился в Магре, она никогда не сдавалась без боя. Но сегодня Торсон был особенно страшен. Казалось, он сошел с ума. В глазах калеки не осталось ничего человеческого. Его и без того отвратительная ухмылка превратилась в звериный оскал. По подбородку тонкой струйкой бежала слюна.
— Ну же, — шипел он, брызгая слюной ей прямо в лицо, — не упрямься, иди сюда.
Он был уже совсем рядом.
Женщина поспешно отвернулась: запах давно немытого тела вызвал приступ рвоты. Желудок прорезала нестерпимая боль. Она поспешно наклонилась, инстинктивно стараясь уберечь остатки некогда красивого платья. О! Как ненавидела она слабость чужого, беззащитного тела.
— Я — Мона, — мысленно повторяла и повторяла женщина, и воспоминания о той, другой, потерянной ею Моне текли из глаз огромными, солеными каплями. «Я сделала это из-за тебя, Тай!»
— С-сука!
Торсон облапил ее вонючими лапищами. Влажные губы коснулись уха:
— Я должен тебя убить, Эл, — слова раздавались прямо в мозгу, — но я этого не сделаю, правда? — Он попытался развернуть лицо женщины к себе. — А почему? — Он глупо хмыкнул, и слюна брызнула ей в лицо. Она вдруг почувствовала, как его горячий член с силой прижался к животу. Женщина попыталась вырваться, но калека тут же усилил хватку, настойчиво ища ее губы. Извернувшись, она вцепилась зубами в поросшую щетиной щеку (женщину
