Я вытащил сложенный вчетверо лист бумаги. Там было признание в убийстве миссис Рихтер с описанием подробностей, о которых мог знать только убийца. О Натали, разумеется, ни слова. Мотив: личная неприязнь. Была ссора, гость получил пощечину, вызвавшую вспышку неконтролируемого гнева, в результате – изуродованный труп. Так Лопата представил дело. И подписался.

Бумажку я вернул ему в карман. Добавил туда же карту памяти с аудиозаписью разговора, состоявшегося между моим отцом и миссис Рихтер. Вот и нашлось применение этой фонограмме. Хоть и без видеоряда, запись была важной уликой: из нее становилось ясно, что Максим Панов не крал банковскую карту у миссис Рихтер, что клиентка добровольно передала ее частному сыщику в оплату текущих расходов.

Потом я снова зашел в гараж и, не глядя по сторонам, взял сумку с хардами ММП. Головастик заполнил их под завязку. То, что мы с малышом вынесли из «Детского сада», принадлежало не мне, а Эйнштейну, уберите ваш миллион, мистер Бодро.

Взял за руку Боа, все еще пребывавшую в некотором оцепенении, и пошел прочь, подальше от этого места.

– Ты куда? – окликнул меня Лопата.

– На заправку. К мистеру Паттерсону.

– Подожди. Натали просила тебе все рассказать. Заправка возле Стены принадлежит Носорогу. Через третьи руки, но ему. И строительная компания, которая заделывала пролом в Стене, тоже его…

Тяжко ему было говорить, но Лопата справился, отдав последние силы. Большой гангстерский босс связался в свое время с ремонтом Периметра – купил работяг, согласных рисковать сексуальной ориентацией, договорился с жабами, – с очень простой целью. Подземный ход под Стеной. Хочешь что-то скрыть – положи на виду. Автозаправку ставили одновременно с ремонтом Стены, чтобы замотивировать земляные работы. Без резервуаров, врытых в землю, бензоколонке не обойтись. Как и без противопожарного резервуара, обязательного по требованиям безопасности. Вот и появился один лишний резервуарчик с кессоном внутри, выводящим в подземный ход. Военные контролировали стройку кое-как, и отнорок, ведущий на ту сторону, сделать оказалось несложно. Спуск в секретный резервуар был через люк, спрятанный под ящиками с песком. Ящики снабжены колесами, легко откатываются…

А мистер Паттерсон, собственно, это доверенный человек Носорога, смотритель и ключник, о чем Натали была прекрасно осведомлена.

– Возьми карту тропы, – сказал мне Лопата. – В другом кармане. На той стороне, как выйдешь, будет спортивное поле с трибунами…

Смотрю карту. Да, сразу за Стеной – заброшенный стадион. Зона рассекает его надвое, Черта проходит по ближним трибунам. То есть часть стадиона еще Земля, а часть – уже нет. Выход из подземного хода устроили на нашей, человеческой стороне – в подтрибунных помещениях, в одной из раздевалок. В Зону попадаешь уже по поверхности. Все понятно.

– Спасибо, Эрик, – сказал я на прощание.

Лопата с трудом поднял пистолет:

– Поможешь?

– Я не убийца. В отличие от.

– Разве? – попытался он саркастически усмехнуться.

Я больше ничего ему не сказал, просто ушел. Сзади грянул выстрел. «Девчонка просила покончить с собой», – подумал я. Как не выполнить просьбу возлюбленной…

Теперь можно было и позвонить в полицию. Понятно, что полиция пребывала в коллективном отпуске, так что говорил я с автоответчиком. Назвался и доложил, мол, там-то и там-то обнаружил тело Эрика Мэдрилла, помощника мистера Ганса Рихтера, а при нем – собственноручно написанное признание в убийстве миссис Рихтер плюс аудиозапись, подтверждающая невиновность Максима Панова, частного детектива.

Автозаправка была ярдах в трехстах. Дойти до шоссе – и пересечь его.

На асфальтовом пустыре близ гаража несколько великовозрастных уродов по-прежнему играли в хот-степ. Лет по двадцать каждому, в зону риска не попали по возрасту, никому были не интересны. Истинные хардкорщики, мать их раком… И что-то лопнуло во мне. Выплеснулись ненависть и отчаяние, накопившиеся за двое суток сплошной нескончаемой беды. Столько горя, столько смертей… В общем, плохо помню, что дальше. Боа потом рассказала: я словно взорвался. Избил их всех в кровавую кашу, доволок каждого до сточной канавы и головой – в жидкое дерьмо, хотя там были парни выше меня на голову. Никому не дал сбежать самостоятельно.

Когда я вернулся, облизывая ссаженные костяшки пальцев, малышка Боа смеялась.

– Теперь можно и в Зону, – сказал я ей.

В Зоне темнеет не просто резко, но, я бы сказал, остро и мучительно. Мрак конденсируется пятнами, растворяя, как кислота, все хорошее.