– Центральная, – устало сказала Зоя в микрофон, – еще раз прошу вашего подтверждения об угрозе столкновения с метеоритным потоком.
– «Красный космос», «Красный космос», данные объективного контроля подтверждаю. Приказываю срочно изменить орбиту! Повторяю параметры разрешенного коридора и эшелона… – дальше посыпался ряд цифр орбитального склонения, угловых скоростей маневра, коды коридоров, по которым такой огромный корабль, как «Красный космос», да еще с обвеской фотоэлектронных батарей, должен совершить маневр, не опасаясь задеть какую-нибудь астроинженерную конструкцию.
– Понятно тебе? – Зоя стукнула кулачком по панели машины, хотя подобного ох как не одобрил бы суеверный Биленкин, искренне уверявший, что у навигационной машины имеется свой характер, довольно склочный, и ей надо всячески потакать, то есть разговаривать исключительно ласково.
– Лаской надо, лаской, – пробурчала себе под нос Зоя слова маленького штурмана. И взорвалась: – Дура ты, стоеросовая! Совсем ослепла?!
Перфолента шуршала в недрах машины, как показалось Зое, обидчиво и надменно.
Предстояло сделать то, чего Зоя ужасно боялась, хотя и не признавалась себе в этом. Перейти на ручное управление. Отключить вышедшую из строя навигационную машину и вести огромный корабль по старинке, ориентируясь по показаниям приборов и одновременно выставляя на сумматоре цифры склонений и ударяя по педали, чтобы на экранчике выскакивали ряды орбитального перехода. Такая работенка требовала двоих навигаторов. Зоя была одна.
Так сложилось, что у остальных членов экипажа внезапно отыскались срочные и неотложные дела на Земле, на «Гагарине», на Луне. Командира ждали с докладом в Совете министров, Биленкин отправлялся за новыми навигационными программами в Совет космистики и грозился привезти такие перфоленты, от которых корабль будет летать по исключительно экономичным траекториям, Варшавянский пустился в вояж на Луну – как подозревала Зоя не столько по научной надобности, сколько последний раз перед долгой разлукой пообщаться с коллегами на симпозиуме или коллоквиуме (Зоя не разобрала, в чем отличие) на «Копернике». Багряка срочно отозвали в госпиталь на последний предполетный осмотр, и он очень переживал, как бы эти «служители клистирной трубки» не нашли у него такого-этакого, из-за чего его в последний момент спишут на Землю. Гор и Гансовский о своих планах лично Зое не доложили, но наверняка они были столь же неотложны и срочны.
В общем, Зое как наиболее молодому члену экипажа предстояло провести несколько суток на корабле в полном одиночестве.
На связь с ней регулярно выходил ЦУП, пару раз позвонил Биленкин, отметился командир, выслушал ее рапорт и предложил сдать вахту автоматике, а самой прогуляться до Башни Цандера и там потолкаться между людьми, поскольку в ближайшие месяцы толкаться ей придется исключительно с членами экипажа. Но Зоя предложение Бориса Сергеевича отклонила.
Начало маневра у Зои получилось даже очень лихо – увидь подобное, Биленкин обязательно бы ее одобрил, но вслед за этим стало происходить такое, от чего даже Игоря Рассоховатовича с его стальными нервами наверняка хватил бы удар. Зоя дала приказ на двигатели сбросить тягу. С точки зрения пилота, к которому на встречном курсе надвигалась некая опасность, например грозовой фронт, она поступила совершенно правильно. Но торможение на орбите означало, как ни парадоксально, увеличение угловой скорости движения корабля.
Словно бы неохотно подчиняясь столь ошибочной команде, «Красный космос» импульсом носовых сопел снизил орбитальную скорость и в полном согласии с законами небесной механики вышел на спиральную траекторию сближения с Землей. Уменьшение радиуса орбиты неминуемо привело к росту угловой скорости корабля и еще более стремительному сближению с метеорным потоком.
По ползущей из курсографа ленте тревожно стучали молоточки, отмечая звездчатые следы роя. Их было такое множество, что нечего и надеяться каким-то образом миновать метеорный поток без столкновений.
Зоя смотрела на циферблаты приборов и ее охватывало жуткое понимание совершенной ошибки.
– «Красный космос», говорит Центральная, что, черт возьми, у вас там происходит?! Кто управляет кораблем? Вы совершаете опасный маневр! Повторяю – ваш маневр недопустим! Ответьте, «Красный космос»!
– Говорит «Красный космос», – тихо сказала в микрофон Зоя. – Кораблем управляет навигатор третьего класса Громовая. Ошибочный маневр допущен по моей вине. Прошу вашей помощи, прошу вашей помощи.
Корабль содрогнулся, но Зоя удержалась на ногах. Поскольку приходилось работать за двоих, то не было и речи, чтобы занять место в кресле навигатора и пристегнуться ремнями, как того требовала инструкция.
– Черт вас подери, навигатор третьего класса Громовая, – экспрессивно сказал диспетчер. – По показаниям телеметрии, вы слишком сильно сбросили орбитальную скорость. Что показывает ваша бортовая НСВМ?
– Я… я… я ее отключила, – собралась с духом и призналась Зоя. – Она вышла из строя. Для перехвата ручного управления мне пришлось ее отключить.
– Немедленно включайте навигационную машину! Вы падаете, понимаете?!
– Понимаю, Центральная, – Зоя облизала пересох-шие губы, потянулась рукой к тумблеру машины, сиротливо мигавшей тусклым огоньком холостого режима. – Включать навигационную машину отказываюсь. Прошу дать наведение на коридор входа в атмосферу.
В эфире наступило молчание. Зоя примерно могла себе представить, что сейчас происходило в Центральной диспетчерской, расположенной на
