глаза от возбуждения. За последние несколько лет его такими разносолами еще никто не кормил.

Вскоре появилась Зена с огромным подносом из дубовой доски, на котором стояло столько всего, что даже у привычного Рони глаза разбежались.

– Руки мой и за стол! – сказала Зена, и Рони побежал к рукомойнику.

– А вы придвигайтесь к столу, а то колени пообляпаете. Белье-то на вас новое!..

Бурраш и Ламтак тотчас придвинули стулья, только гному столешница упиралась как раз в лоб, и он не знал, как сообщить об этом строгой хозяйке.

– Сиди, сейчас ящик мучной принесу! – на ходу бросила Зена и убежала на кухню, откуда вскоре вернулась с подходящей подставкой для гнома.

– Вот, присаживайся на него, только не шибко ерзай, там на донышке еще мука осталась… Погоди, я тебе полотенец подстелю, а то белье-то на тебе новое.

Наконец, когда все расселись, Зена нашла место и для себя.

– Какие там новости? – спросила она, пережевывая хлебную корочку, когда остальные отдавали должное пирогам со сметаной и блинам с мясом.

– Овцер завтра хочет увидеть всех, – ответил Мартин, который уже прочел записку от нанимателя.

– Ну, значит, все сладится.

– Обязательно сладится, – поддержал Зену Бурраш, которому хотелось задобрить строгую хозяйку.

– Кстати, громила, это твоя «горгона» в мешке лежит?

Бурраш покосился на Мартина, тот улыбнулся.

– Да, хозяйка, трофейная.

– Я про нее много слышала, один раз даже дротик в ногу получила, а вот видеть не видела. Дашь стрельнуть?

– Конечно, хозяйка! – с радостью согласился орк. – Можно прямо сейчас!..

– Нет-нет, сначала покушай, а потом стрельнем.

После еды Бурраш с Ламтаком вышли во двор подышать и приготовить к показу «горгону», а Мартин зашел на кухню к Зене и спросил:

– Как думаешь, зачем в письме он попросил нас принести по камню?

– По камню? – удивилась Зена.

– Да, написал, чтобы каждый принес по камню в кармане. Чтобы не больше кулака.

Мартин сжал кулак и покрутил перед собой, желая найти разгадку этой странной просьбы.

– Ну, если попросил принести – нужно принести. Камней-то на улице хоть завались.

Постиранная вечером одежда Бурраша и Ламтака за ночь высохла не полностью, и надевать ее пришлось сырой и холодной.

– Ну, ничего, вы же ребята служивые! – подбадривала их Зена. – Небось не такого на службе натерпелись, а тут всего делов-то – сырые штаны. Зато козлом от вас нести не будет, здесь же все-таки город.

– Да, хозяйка, конечно, пустяк, – согласился Бурраш, стараясь не показывать, как отвратительно он себя чувствовал в сырой одежке.

Ламтак страдал молча и только сопел чуть громче. Впрочем, стирка с предварительным замачиванием в навозе дала хороший результат, кожаные детали и ремни стали мягче.

– Ну, а я чего говорила? – самодовольно ухмылялась Зена, глядя, как гости мнут на пробу размякшую кожу. – Эх, ремни да пряжки! Когда-то и я в таких хаживала, а теперь – старушка.

Сказав это, она вздохнула и пошла в дом, а гном с орком удивленно переглянулись. Потом Ламтак подошел к умывавшемуся на воздухе Рони и спросил:

– Рони, а что, ваша хозяйка была в солдатах?

– С чего ты взял? – в свою очередь, удивился Рони, вытираясь полотенцем.

– Она все знает про оснастку, про ремни. Она вчера стреляла из кавалерийского арбалета, и я понял, что ты не шутил – это она подарила тебе арбалет.

– Да, она подарила и показала, как с ним обращаться. Это машинка необычная.

– А еще она из «горгоны» стреляла. Бурраш показал ей только один раз, и она сразу сама зарядила и выстрелила, как какой-нибудь солдат.

– И голос у нее, какой был у нашего сержанта. Негромкий, но строгий. Сразу хочется приказ выполнить, – добавил подошедший Бурраш.

– Точно я не знаю, но как будто она была разбойницей.

– Разбойницей? – переспросил Ламтак, поворачиваясь к Буррашу.

– Похоже на то, – развел руками тот, и они пошли к дому – завтракать.

После завтрака отряд обсудил дальнейшие действия и по одному – цепочкой – стал выдвигаться в город. По дороге они подобрали по камню, как того требовал заказчик, и понемногу начали растягивать цепочку, чтобы казалось, будто каждый сам по себе.

Рони шел первым и вскоре увидел знакомых соглядатаев, которые коротали время на углу пекарни. Заметив тех, за кем следовало приглядывать, они