Настроение у него было отвратительное. Хотя чуть лучше, чем раньше. Загадочное мерцание, предшествующее смерти, внушало некоторую надежду. Санёк обдумал происшедшее и решил: мало ли как может работать «страхование жизни». Может, так и работает. И тело, которое они закопали, – муляж какой-нибудь…

За дверью на полу оказалась прямоугольная хреновина с поперечными палочками. «Ноги вытирать», – догадался Санёк. И вытер.

Они вошли. Ни души. Вряд ли у змеи, которая грелась на лавке у окна, имелась душа.

Алёна вцепилась в руку Санька.

– Это уж, – успокоил тот. – Видишь пятнышки.

– Не кусается?

– Может, и кусается, но яда у него нет. Если ты не лягушка, он тебе не опасен.

Домик внутренней архитектурой не баловал. Единственная комната, один из углов которой отгорожен кожаной занавеской. Посередине – печь. Над печью продух, закрытый шкурой. Рядом – местная лесенка. Грубо обтесанный ствол с обрубками веток. Санёк слазал наверх, сдвинул шкуру в сторону, вскарабкался на крышу. С одной стороны продуха густо росли кусты. Человеку примерно по пояс. Чтобы осмотреться, пришлось выпрямиться. Но и, когда Санёк встал, обзор всё равно оказался невелик. Тропка, по которой они пришли. Еще одна тропка, уводящая в лес. Склон, тоже заросший лесом.

Санёк спустился. Да, теперь, с открытым продухом, внутри избы стало посветлее. Но ничего такого, что могло бы Санька заинтересовать. Кое-какой сельскохозяйственный инвентарь, деревянное ведро, пучки трав на веревочках…

Санёк отодвинул занавеску в углу. Увидел деревянное идолище, увенчанное волчьим черепом, лобную часть которого кто-то издырявил рунами.

– Дом ведьмы, – неожиданно заявила Алёна.

– Почему так решила?

– Вот это и это, – она показала на пучки сушеных трав. На взгляд Санька – сено и сено. Но он вовремя вспомнил, что Алёна прошла «знахарско- лекарский» курс. Должна разбираться. В целом.

– Оба повернулись! Медленно! – сказано было по-русски, хотя и с чудным, шепелявым выговором.

Пожаловал хозяин избушки. Стоял в дверях, заслоняя свет. Широкий, почти во весь дверной проем.

А еще у него был лук, а на луке – стрела, нацеленная Саньку в голову. И вторая стрела наготове. Зажата между мизинцем и указательным пальцами правой руки, выдавая умелого и опытного стрелка.

– Да уж… – пробормотал Санёк, оценив ситуацию.

– Как только меня ни называли, девка, но ведьмой – первый раз, – прошепелявил мужик, сделав полшага назад. Убедился, что их в избушке только двое, и отодвинулся, чтобы не заслонять свет. Теперь Санёк мог разглядеть его получше. Зрелище не порадовало.

На лице у хозяина избушки волос было много даже по местным меркам. Живая иллюстрация к поговорке «бородой зарос по глаза». Зато выше глаз – ни намека на растительность. Ни бровей, ни шевелюры. И на месте мужика Санёк непременно носил бы шапку: верхняя часть головы бородача – огромный и жуткий шрам. Не иначе как от ожога? Блин! У него что, костер на голове развели?

– Думаешь, как я выжил? – поинтересовался хозяин. – Думай. И думай хорошенько, может, и сам поживешь подольше. Не то я и из тебя сала натоплю, как из того мишки.

«Так это медведь его ободрал!» – сообразил Санёк.

– Не надо меня на сало, – сказал он, усмехнувшись. – Я – тощий.

Бородач расхохотался. От души. Аж слезы из глаз. Но лук при этом держал твердо. И по тому, как он его держал, и еще по паре стрел, привычно прихваченных двумя пальцами левой руки, Санёк с первого взгляда угадал умелого стрелка, так что не рыпался. И на широкий наконечник «среза» вообще старался не глядеть. С пяти метров дыру пробьет – шире, чем от клинка.

– Сала в тебе много, – отсмеявшись, сообщил хозяин избы. – Два гарнца набрать можно. В девке твоей – и то меньше. Что ж такая худая, а?

– Не нравится – не ешь, – парировала Алёна.

Она не боялась. Здесь женщин убивать не принято. И Санька он бить не станет. Захотел бы, уже стрельнул.

– Нахальная, – констатировал бородач. – Но я тебя поправлю. Поучу маленько уважению. А ты, Два Гарнца, выдь-ка наружу.

И сам отошел от дверей дальше во двор. Шагов на десять, но по-прежнему держа Санька под контролем. Можно было не сомневаться: на дистанции в дюжину шагов мужик точно не промахнется. И Санька достанет, и Алёну, если потребуется.

Санёк почувствовал легкий укол в руку. Скосил глаза: сфинкс, прорисовавшийся с удивительной четкостью, застыл в напряжении…

«Если я выйду, он меня застрелит», – мысль была такой четкой, будто кто-то произнес ее Саньку на ухо.

– Алёна, – произнес он негромко. – Когда я сделаю шаг, прыгай вправо.

– Что ты там бормочешь? – рыкнул бородач. – Сюда, живо!

– Иду, – сказал Санёк и шагнул к дверному проему… И прыгнул влево-вперед. Практически одновременно с Алёной.

Щелчок тетивы отстал от него на долю секунды. Стрела смачно долбанула в стену. Быстрый, сволочь. Санек прижался к бревнам у дверного проема,