И все равно Онории хотелось его коснуться, погладить курчавые светлые волосы на груди. Возможно, даже провести кончиком пальца от пупка вниз по узкой дорожке, уходящей под пояс штанов…

Блейд тихонько кашлянул и улыбнулся:

– Онор, мои руки. – И тут до нее дошло, что господин уже вытянул их на ее обозрение.

– Хорошо, – резко ответила зардевшаяся мисс Тодд.

«Что делать? Бинты, нужны какие-нибудь бинты».

Онория порвала на лоскуты старую рубашку брата, налила кипяток в миску и поставила остывать. Она могла двигаться и выполнять простые задачи, но не думать. Или же, напротив, слишком много размышляла.

Тонкая струйка крови побежала по животу Блейда. Намочив льняную тряпочку, Онория встала на колени у его ног и, ощущая мускулистое бедро под кончиками пальцев, осторожно промокнула порез.

– Рана затянулась, – хрипло заметила Онория.

Какая глупость. Ей доводилось видеть обнаженных мужчин – подопытных пациентов в Клинике, которые, обезумев, срывали с себя одежду и трясли прутья клетки, а также парочку конюхов дома Кейна, плавающих в пруду.

Вот только Блейд не был ни юнцом, ни буйно помешанным.

– Ага, – кивнул он и откинулся в кресле, положив руки на бедра и лениво рассматривая врачевательницу сузившимися глазами.

– Ты очень быстро исцеляешься, – сказала она.

– Эт вирус.

Нет, дело не в этом. Онория не раз занималась ранеными в Клинике. Голубокровные быстро исцелялись, но не так. Хотя… ее пациенты были новообращенными. Возможно, когда вирус захватывал тело, то также ускорял исцеление и реакции. Разумеется, возрастала и нужда в питании.

– Ты всегда так быстро выздоравливал? – Онорию снедало любопытство ученого.

– Без понятия. Смотря скока крови выпью.

– Ясно. – Она прополоскала тряпочку. – Кровь сдерживает вирус, давая ему необходимые железо и кислород. И чем больше крови…

Что произойдет? Вирус успокоится? Усилится дар исцеления? Или вирусу самому нужна кровь, чтобы жить и размножаться? Получается, он воспроизводится в организме?

В молчании Блейд не сводил с нее глаз:

– А ты много знашь.

Она проговорилась. Далеко не все понимают, на что способен вирус, зная только, что он передается через выпитую или впрыснутую кровь голубокровного. Пришлось быстро что-то придумать, так как Блейд уже с подозрением уставился на помощницу прищуренными глазами.

– Я в детстве читала «Путешествия по Востоку» сэра Никодемуса Бэнкса.

– Первого голубокровного.

– По правде сказать, он был не первым. Давай, я посмотрю на руки. – Подтащив кресло поближе, Онория взяла Блейда за руку. Кончиками пальцев дотронулась до мозолей на его ладонях. Он аккуратно и коротко стриг ногти. Рабочие руки, совершенно не похожие на холодные ухоженные пальцы представителей Эшелона. Невольно она задумалась, каково чувствовать прикосновение огрубевшей кожи. – Он всего лишь распространил вирус по Европе.

Ага, прячась от убийц восточного Белого двора. В детстве Онории это казалось захватывающим приключением, и она заставляла отца перечитать историю снова и снова.

– Не слыхал об ентой книжке. Она об вирусе? – спросил Блейд.

– Никодемус отправился послом в Запретный город в Белый двор. Императорская семья считалась божественной, а вирус – даром, который передавали только своим родным. Сэр Никодемус писал, что, по слухам, этот дар прибыл из таинственного исчезнувшего мира, скрытого в Гималаях много лет назад, и что император инфицировал себя сам, дабы получить власть и внушить страх врагам.

– Как же Бэнкс заразился? – спросил Блейд.

Онория вычистила порезы на его руках. Те уже почти исцелились. Лишь на ладонях виднелись остатки сильного ожога.

– Гостей пускали далеко не во все уголки дворца, но сэр Никодемус был… исследователем.

– То бишь бабником?

– Похоже на то. – Ее губы предательски сложились в улыбку. – Он услышал девичье пение и забрался по стене. Никодемус писал, что голос был словно у соловья. И что влюбился в девушку еще до того, как увидел.

Блейд закатил глаза:

– Хренов стихоплет.

– Да, есть в этом что-то поэтичное.