Все четверо рассмеялись.

– Но все равно мне кажется, что ваш неогностицизм – просто болтовня. Конечно, замечательно, что вы не прибегаете к насилию. И пропагандой в сети не занимаетесь. Это нормально, это ваш выбор. Но я в толк не возьму: чем же вы тогда, черт возьми, занимаетесь? Пудрите мозги готкам в пабах? У, суровый гностицизм!

Карл наклонился и заговорил вполголоса:

– Я скажу вам, чем мы занимаемся. Мы распространяем наши взгляды. Мы размышляем, ищем физические и прочие аномалии, показывающие, что наш мир – нелепая, неумелая поделка. А что касается христиан – мы им мутим головы.

– Разбрасываете прокламации в церквях? – спросил Алиев.

Оба парня чуть вздрогнули, самую малость – но одновременно.

– А неплохая идея, – отозвался Карл после секундного замешательства. – Может, когда нас станет больше, мы ею воспользуемся. А пока…

Он встал.

– Я покажу вам, чем мы занимаемся.

– Прямо сейчас, ночью? – не поверила Джессика.

– Да, – подтвердил Карл. – Прямо сейчас. Ночью. Джессика с Алиевым устроили образцовое девичье перехихикиванье, затем встали вслед за ним.

– Ну так покажите нам, что у вас за душой, – подначил Алиев.

– Программный код, – тут же отбил выпад скорый на язык Карл. – Его мы показать не можем – но продемонстрируем, как мы мутим головы.

– Я всегда рада посмеяться, – заверил Алиев.

Все четверо направились к выходу. Когда они скрылись за дверью, Дэйв пошел следом. Ночь была прохладная, темная. Тонкий серпик месяца висел среди реденьких облаков. На улицах было безлюдно. Дэйв повертел головой и заметил, как Джессика остановилась на углу между улицей Георга IV и Кэндлмейкер-роу – кривоватой узкой улочкой, спускавшейся вниз, к Грассмаркет.

Джессика оглянулась, заметила Варшаву и двинулась дальше, скрывшись за статуей скайтерьера Бобби. Дэйв поспешил за девушкой, держась у стены, задержался у статуи – и еще успел увидеть, как четверка миновала Кэндлмейкер-роу и свернула в короткий проезд, ведущий к воротам Грейфрайерс. В клипфоне раздался голос Джессики:

– И как мы переберемся?

– Не бойся, – успокоил Карл. – У нас техника.

Дэйв перешел дорогу, изображая случайного прохожего. Из клипфона доносились кряхтенье, стук, хихиканье и странное приглушенное царапанье. Варшава не останавливался, пока звуки не стихли, потом вернулся. Осторожно заглянул за угол – проезд был пуст и оканчивался воротами трехметровой высоты, зацепиться было не за что. Виджей подошел к воротам, прислушался. Шагов не расслышал. Из клипфона доносилось только дыхание Джессики.

В углу рядом с воротами виднелась водосточная труба. Дэйв глянул на нее, вдохнул поглубже, поплевал на ладони и полез.

Взобравшись, он осторожно поставил ногу на основание небольшого обелиска, венчавшего каменный воротный столб, а оттуда перешагнул на черепичную крышу привратной сторожки. Та оказалась мокрая, заплесневелая и скользкая. Дэйв пробирался по ней на полусогнутых, ставя ноги в углубления, затем спрыгнул вниз, на крыльцо.

Пригнувшись, он прошел по дорожке, присел, чуть высунулся из-за угла. Четверка передвигалась, почти так же крадучись, метрах в пятидесяти от него. Согнувшись по-обезьяньи, Дэйв миновал брусчатку, стараясь не шуметь, ступил на траву, затем пробрался к ближайшему укрытию: полуразрушенному мавзолею, вделанному в стену. От него оставалось полсотни шагов до места, где стояли оба гностика, беседуя с Джессикой и Алиевым. Даже с клипфоном Дэйв не мог разобрать, о чем именно.

– Не надо этого делать! – наконец услышал он голос Джессики.

– И почему же? – спросил Карл громко.

– Ну послушай, это же памятник людям, которых казнили, – сказала Джессика растерянно. – Они ведь – жертвы, пострадавшие от рук церкви.

Дэйв присмотрелся.

– Да ладно тебе, они были членами конкурирующей деноминации, – пренебрежительно поправил Карл. – И к тому же террористами.

С этими словами он шагнул вперед и встал перед каменной плитой, вделанной в стену кладбища и возвышающейся над нею, а затем резко взмахнул рукой сверху вниз, словно ножом ударил. Послышалось шипение аэрозольного баллончика.

– Готово! – объявил он и отступил на шаг, чтобы полюбоваться работой.

– И я не понимаю, зачем, – пожаловался Алиев. Карл вернулся к остальным и опять тихо заговорил.

Дэйв прислушался, пытаясь разобрать слова. Вдруг из мавзолея послышалось царапанье, шуршание – и низкий утробный рык большого зверя. Карл резко обернулся.

– Что это было? Дэйв отпрянул.