особенными. Кандалы как кандалы, обыкновенные грубые металлические браслеты. Но это один из тех случаев, когда телесное повреждение являет собой отпечаток психологической травмы. Оно слишком тесно переплетено с печатью, оставленной мигдальским заключением на моей душе. И как не избавиться от этой печати, так не найти исцеления и от следов на запястьях…

– Он, – подтвердила я.

– Может быть, расскажешь?

Я мельком поймала взгляд Андре. Он серьезен как никогда и очень хочет, чтобы я рассказала, я вижу это более чем отчетливо, поскольку успела хорошо узнать его за это время. И причина такого желания не в любопытстве. Рассказ – это признак доверия, а Андре, похоже, засомневался, буду ли я доверять ему, как прежде, теперь, когда из Эрты я превратилась в Кейру. А значит, я расскажу. Хотя мне страшно, буквально дико не хочется еще раз возвращаться к тому, о чем я только что вспомнила. Воистину лучше было бы забыть.

Мои плечи дрогнули от неслышного смеха. Выходит, мне не угодить. Пока не помнила, хотела вернуть память. Теперь вернула – и опять недовольна.

– Мы с альт Ратгором действительно не состояли в теплых отношениях, – медленно начала я. – Отношения были, мягко говоря, сложными. Могу точно сказать, что я его раздражала. Его бесило, что безродная девчонка умудрилась забраться настолько высоко, чтобы теперь путаться у него под ногами. Сам-то он аристократ, и из весьма уважаемого рода. – Последние слова я произнесла без должного уважения. – Кроме того, его злило, что он, глава магического ведомства, фактически верховный маг королевства, не имеет доступа к определенным сферам, которые по какой-то нелепой блажи отданы в мое ведение. Именно я накладывала охранные заклинания на особо важную корреспонденцию, именно я защищала от прослушивания комнаты, где проводились тайные совещания. В особенности когда речь шла о неофициальных встречах Филиппа, информация о которых ни в коем случае не должна была просочиться за пределы дворца. Не знаю, почему именно альт Ратгор хотел получить доступ к этим вещам. Возможно, ради каких-то своих собственных интриг. А может, он и не стремился злоупотреблять добытой информацией. Может быть, просто считал это вопросом справедливости. Доступ к столь секретным сведениям должен был иметь он, а не я.

Я откинула голову на подушку и отдышалась, глядя в потолок. Потом продолжила:

– Несколько раз он пытался взломать мою защиту. Но безуспешно. Это заставило его злиться еще сильнее. Но и уважать меня тоже. Да, его отношение ко мне не ограничивалось завистью и злобой. Он, без сомнения, меня уважал. Да и я его тоже. И по большому счету мы делали одно дело. И зачастую были вполне способны продуктивно сотрудничать, когда в этом возникала необходимость. Хотя противостояние и присутствовало. – Я поджала губы и ненадолго задумалась. – Наверное, тут действительно есть моя вина. Я немножко играла с огнем. Понимала это, но мне нравилось. Нравилось дразнить альт Ратгора. Бросать ему вызов. Но все это было в разумных пределах. Я прекрасно видела грань, через которую нельзя переходить. В том числе и в личных отношениях.

Наверное, я зря это сказала.

– У вас были личные отношения?

Голос Андре прозвучал так спокойно, что у меня мурашки пробежали по коже. Знаю я это спокойствие, от него обычно бывает совсем недалеко до вспышки ярости.

– Не было, – покачала головой я. – Но, не стану скрывать, он был в этом заинтересован. Хоть и считал меня наглой безродной выскочкой. – Я усмехнулась. – Уж не знаю, как у него получалось это совмещать. Но альт Ратгор вообще полон противоречий. Несколько раз он делал мне намеки. Я же вела себя так, словно ничего не замечаю. И он отлично понял, что это означает. Намеки прекратились. Мне, конечно, доводилось играть с огнем, но я не настолько глупа, чтобы так близко подходить к человеку вроде альт Ратгора. От таких, как он, лучше держаться на расстоянии. Впрочем, мне это не помогло.

Я замолчала и сидела, легонько похлопывая ладонью по одеялу.

– Что случилось, когда тебя арестовали? – спросил Андре.

Я вздохнула. Стиснула зубы, готовясь. А потом пересказала то, что вспомнила. Вкратце. Только факты. Так сухо, как только было возможно. Без сантиментов, без боли, без ресниц и мух и тем более интимных деталей. Однако Андре, видимо, сумел додумать все и без моей помощи. Поскольку в начале рассказа он просто приобнял меня, а вот к концу уже прижимал к себе так крепко, что у меня опять затруднилось дыхание.

– Вот, собственно, и все, – заключила я, невесело улыбнувшись. – Вот так я и умерла. А через несколько недель появился ты.

Андре покачал головой, беззвучно пошевелил губами и погладил меня по волосам так осторожно, словно от неаккуратного обращения я могла рассыпаться пылью.

– Не понимаю, как ты не сошла с ума за эти несколько недель, – прошептал он, и тут же замолчал, осознав, что сказал что-то не то.

Но я не обиделась. Вопрос был и вправду резонным.

– Не знаю. Наверное, дело в том, что в призрачном состоянии жизнь воспринимается несколько иначе. Течение времени, одиночество – все меняет свой оттенок.

Андре поцеловал меня в макушку и немного помолчал, что-то обдумывая.