Так дураком в «Грин Корк» и приехал. Правда, с мысль о том, что звезда перестрелки в пустыне вполне могла бы сказать, что ее спас… черт, «додж» не годится, ими не я торгую… «Крайслер»? Надо срочно брать ей «крайслер», и пусть его хвалит, да.

Несмотря на то, что вторник, да и еще не поздно, в зале было людно и шумно. И Нив там уже распоряжалась вовсю. Схватив нас обоих прямо у входа и звонко расцеловав Сюзет, она тут же потащила обоих в верхний зал, где нас ждал лучший столик.

— А Полли нет, что ли? — удивился я.

— Сидит с ребятами сзади, сейчас придут. Лиз! Айрин! — Нив махнула рукой вошедшим в зал девушкам, той самой, что была тогда в кабаре с Брайаном, и еще одной, незнакомой. — Давайте к нам! Это Сюзет, та самая, я говорила, — тут же пошли представления. — Лиз тебя видела, она в кабаре тогда была. Айрин, знакомься…

Я даже немного потерялся в этой кутерьме, но все же не забыл заказать себе стандартный «Джи-энд-Ти по-испански» у подбежавшего официанта. Не уверен, что в ирландском клубе стоит заказывать вино, а вот джин с тоником тут точно сумеют смешать.

Через пару минут в зал зашли Полли, Брайан и еще какой-то высокий худой парень с типично ирландским бледным лицом и темными волосами, которого Полли представил как Кила.

— Это вы с Раулем приятели? — уточнил я, пожимая руку.

— Ага, точно. И того засранца тоже я вам тогда сдал, — заухмылялся он.

— Это вы о чем? — с подозрением спросила Сюзет.

— Я рассказывал. Тот актер, — не стал я углубляться в подробности, но она поняла.

Компания расселась, причем женская ее часть отделилась на своем углу стола, а я оказался рядом с О’Харой. Сначала болтали обо всем, от футбола до автомобилей, но затем Полли спросил:

— Помнишь того чинка, Ву, через которого вы бумаги продавали?

— Помню, конечно, — я несколько картинно хмыкнул. — Такой бизнес до смерти не забудешь.

— Вот уж точно, — Полли гоготнул. — Короче, гребаного Ву выставили на всю наличность, что у него была. Куча бумаги ушла, просто огромная гребаная куча. Ломанули ящик. Он вообще с рельсов слетел, завалил всю охрану, что место стерегла. Сам. Прикинь, мать его?

— Охренеть… — протянул я.

— Короче, он теперь всем должен. Там половина бумаги чужая была.

— Ваша, что ли?

— Не, — Полли отмахнулся. — Падди ему пенни не даст. Мы только с его борделя «виг» берем, и все, потому что если мы не будем брать, то возьмет кто-то другой. А «виг» там серьезный. Кил к ним раз в неделю катается, собирает. На китайских давалок спрос большой, всякие знаменитости все время пасутся, мать их. Как этот ваш, — он заржал. — Кил рассказал, а потом в газетах читал. Слушай, что там вообще за история?

— Да смех один, а не история, — отмахнулся я. — Актер этот сидит на героине, а нас попросили выяснить, кто и как им продает дерьмо. Забрали его, вывезли к докам, попугали, он все и выложил.

— А газетчикам он рассказывал, как там чуть ли не в задницу всех послал, — сказал Кил.

— Он обмочился в самом начале беседы. Насчет «посылал в задницу» не помню.

Кстати, интересно, откуда течет в ФБР? Маркам тогда почти сразу узнал, что кто-то пытается продать бонды. От ирландцев или китайцев? Или даже… не хочется на Диану Донатовну думать, но тоже возможно. Так что совсем откровенничать нигде не нужно, хоть я никогда этого и не делаю. История с Милландом безопасна, он сам не захочет свое грязное белье на публику тащить, тогда конец его карьере.

— Слушай, а этот чинк, — я сделал вид, что только сейчас про него вспомнил, — он вообще чем занимается? Я думал, что бордель держит, и все. Зачем ему тогда деньги брать взаймы?

— Хрен его знает, всякое болтают, — О’Хара пожал плечами. — Он там у себя в Чайнатауне большая гребаная шишка, вроде. Наверняка дерьмо возит, чинки вообще полезли в этот рэкет, мать его. Гинни и корсиканцы брали всегда дерьмо у турок, а теперь чинки дешевле дают. Дерьмовый бизнес, поверь. Рано или поздно он убьет все аутфиты, помяни мое слово.

— Почему?

— Потому что за дерьмо стали давать большие сроки, парень. Вот сам прикинь: взяли какого-то даго на том, что он игру держит, так? Ему светит года четыре, выйдет через два, сидеть в банке будет как король, семья даже соскучиться не успеет. А если возьмут с дерьмом, да еще и с контрабандой — это федеральное. И дадут ему лет пятнадцать в федеральной, где даже денег, мать их, сунуть некому, чтобы тот жил хорошо. И что тогда?

— Начнет сдавать своих?

— Точно! — Полли хлопнул по столу. — Как Дьюи упаковал главного гинни? А вот как раз так, кто-то из своих дал показания. Сказал, что своими глазами видел, как тот проституток бил и работать заставлял, прикинь? Дерьмо полное, мать его, босс руки не марает, но тот все, спекся. И тогда вопрос: на чем сгорел тот, что вложил этого Лучиано?

— На чем?