В этот момент из-за двери послышался голос Марьи:

– Кто в гости пожаловал?

– Я это! – от волнения голос у Ильи сел и был с хрипотцой.

Но Марья узнала. Щелкнул запор, дверь распахнулась, и на шею к Илье бросилась жена. Повиснув, начала целовать в губы, щеки – оторваться не могла. Так он и внес ее в избу, на пол поставил.

– Ты что, оглашенная! Люди же увидят!

– А и пусть их! Как я тебе рада! Как знала, пирожков с вязигой напекла.

– Умыться бы мне с дороги да одежонку поменять. Сам пылью оброс, а одежда потом пропахла.

Одежда пахла не только потом, а и тиной, когда в камышах сидел, и еще бог знает чем, пожалуй – чем-то звериным. Под корягой же в лесу спал, где звери дикие зимовать могли, – уж больно местечко укромное да удобное.

– На заднем дворе у хозяйки баня есть. Сам знаешь, что делать. А я пока на стол поставлю, перекусить.

Илья отправился на задний двор. Дров наколол, печь затопил, воду из колодца в огромный котел наносил. Пока вода грелась, в избу прошел. Есть хотелось так, что казалось – живот к спине прилип.

Усевшись за стол, начал метать в рот пирожки, запивая их молоком, – миска с пирожками пустела на глазах.

Марья, глядя, как Илья расправляется с пирожками, только головой качала, жалеючи.

– Давно не ел?

– Не помню даже. А где хозяйка?

– К родне на пару дней отлучилась.

– С волхвами на Белоозеро ходили – неудачно. Город заняли, а потом дружина княжеская с воеводой Вышатой пришла.

– Помню его! – Глаза Марьи негодующе блеснули.

– Воины волхвов поражение потерпели. Многие сбежать успели, да не все.

– А волхвы?

– Об их судьбе не знаю ничего. Полагаю, их уже нет в живых. Вышата не тот человек, чтобы их помиловать.

– Как же ты выбрался?

– В реке отсиживался, под корягой в лесу спал, малину собирал…

– Досталось тебе, бедному!

– Почему бедному? У меня ты есть, самое большое мое богатство.

Марья фыркнула, зарделась, но видно было – приятно ей такие слова слышать.

– За угощение благодарствую. Пойду дров подкину, как бы печь не погасла.

– Я чистое исподнее и одежду принесу.

Вода в котле уже бурлила. Илья уже вспотел от тепла, когда в баню вошла Марья. Оставив в предбаннике одежду для Ильи, она разделась сама. Каждый день топить баню не будешь, тяжело и хлопотно, и потому мылись всегда семьями.

Илья ополоснулся для начала, потом полил на себя щелоком и стал яростно тереть кожу мочалкой. Натеревшись, облился из ушата теплой водой – она стекала с него грязными ручьями. Зато кожа задышала, а пальцем проведешь – так и скрипит.

Но Илья снова повторил все, поскольку за время похода с волхвом помыться не удалось ни разу – если только не считать мытьем сидение в реке, в камышовой заводи.

Когда почувствовал себя чистым, предложил Марье:

– Теперь в парную?

– Нельзя мне, а ты иди.

– Почему нельзя?

– Тяжелая я.

Илья не понял:

– Какая? Объясни, я что-то не соображу.

– Ну как ты не понимаешь, ребеночек у нас будет. – Марья покраснела.

Илья же оторопел. Так Марья беременна? А животика не видно, наверное, срок еще маленький.

– Что же ты молчишь или не рад?

– Прости, как-то неожиданно.

Впрочем, что тут невероятного? Мужчина и женщина любят друг друга, спят вместе – вполне ожидаемо.

Илья вскочил, обнял Марью: