Дом на улице Полумесяца оказался пуст: ни хозяев, ни жильцов, хотя Гаррик почувствовал запах жареной курицы и заметил немало свидетельств тому, что за домом пристально наблюдали: окурки сигарет, пустые пивные бутылки, наскоро сооруженная за углом уборная.

«Кто-то внимательно присматривал за этим местом».

Альберт Гаррик не любил, чтобы на него смотрели, когда он был занят своей основной работой, а не выступал на сцене. Он предпочел бы сейчас потратить время на демонтаж посадочной площадки портала, но раз за домом следят, лучше будет вернуться сюда попозже, когда шум уляжется. Легко взбежав по ступенькам, Гаррик похлопал себя по карманам пальто и с удовольствием убедился, что все три пистолета ФБР успешно преодолели червоточину вместе с ним. И один из них оказался с лазерным прицелом.

«Одного только этого оружия вполне достаточно, чтобы сделать меня богачом, – размышлял он. – Найму какого-нибудь оружейника, чтобы изготовил копии погрубее, и отправлюсь с ними прямиком в патентное бюро. Не пройдет и года, как я буду попивать чай с Вандербильтами[17] в Нью-Йорке».

Гаррик пересчитал оставшиеся пули и поклялся себе, что впредь будет стараться убивать своих жертв только холодным оружием, чтобы сохранить драгоценные патроны.

– Тридцать выстрелов – и моя судьба решена, – пробормотал он.

Дом на улице Полумесяца был вполне подходящим убежищем, но отсыревшие почти до высоты колена стены ясно показывали, что это место в качестве засады уже не годилось. Гаррик выскользнул через дверь для слуг на задний двор, перескочил с крышки угольного погреба на забор и легко спрыгнул с него на мостовую переулка, с удовольствием ощущая, как упруго отозвались на удар его помолодевшие кости. Вся боль, вся старческая слабость покинули его тело там, в червоточине.

В подворотне Гаррик пригнулся и замер, проверяя, нет ли за ним хвоста. С удовлетворением убедившись, что никто его не преследует, он выпрямился и спокойно повернул за угол, направляясь в сторону Пиккадилли.

«Через сто лет, – думал он, – я бы не ушел так легко, как сейчас. К тому времени фараоны научатся использовать отпечатки пальцев, анализ ДНК, поиск следов крови с помощью ультрафиолета… Не говоря уже про камеры на каждом углу и спутниковое слежение. Но сейчас, в моем родном времени, если я чист, то я свободен, и никто не может оспорить этого, кроме разве свидетелей, которые видели преступление своими собственными глазами».

Солнце светило так же, как и век спустя, хотя сейчас ему приходилось напрягаться куда больше, пробиваясь через густой смог. Гаррик заметил впереди мальчишку в знакомой красной куртке чистильщика обуви и окликнул его:

– Эй! Эй, ты! Какой сегодня день?

Мальчишка лениво поплелся через улицу, не заботясь о том, чтобы ступать мимо луж, набежавших из протекающей сточной трубы. Когда он подошел ближе, Гаррик увидел, что его форменная куртка превратилась почти в лохмотья, не столько красные, сколько грязно-розовые из-за многочисленных грубых стирок.

Оборванец хмуро воззрился на Гаррика.

– Ну, сегодня точно не Рождество. А вы точно не мистер Скрудж[18].

Будь сейчас самое обычное утро, Гаррик непременно хлестнул бы малолетнего нахала по чумазой щеке перчаткой, но сегодня он был настроен дружелюбно к большинству жителей старой доброй Англии.

– Верно подмечено, образованный ты мой. Давай-ка, раздобудь мне кэб до Холборна. И сам полезай в него. Получишь за это шиллинг.

Мальчишка протянул ладонь:

– Только монету вперед, папаша.

Гаррик усмехнулся:

– Вперед, говоришь? Деньги ты получишь только тогда, когда я увижу тебя на запятках моего кэба. Как ты только что остроумно заметил, я не Эбенезер Скрудж.

Мальчишка побежал прочь, громко высвистывая обычный трехсложный позывной для извозчиков, а Гаррик спохватился, что потерял бумажник в червоточине.

«Ни одно путешествие не бывает бесплатным, – подумал он. – Даже путешествие во времени. – И тут же его посетила еще одна мысль: – Надеюсь, мальчишка согласится подождать с оплатой. Не хотелось бы начинать день с убийства в такую рань».