Принесли еду, и Гаррик принялся за нее с нескрываемым удовольствием, даже посмеиваясь иногда, отщипывая куски то с одной, то с другой тарелки: то макал сосиски в кленовый сироп, то мазал запеканку горячим шоколадом, одним словом, вел себя как расшалившийся ребенок.

– Превосходно, – заявил он. – Все свежее, никакого песка на зубах. Каждое блюдо чудесно пахнет, и все, что должно быть горячим, действительно горячее.

Шеви в упор смотрела на фокусника, стараясь приметить каждую деталь его облика и манеры поведения, чтобы как следует их запомнить.

«Среднего возраста. Может, сорок с небольшим, трудно сказать точнее. Лицо бледное. Зубы кажутся чуть длинноватыми, пожелтевшие. Глаза темные. Может, синие, глубоко посаженные, с выступающими бровями. Волосы черные, начинают седеть. Длинные, прямые. Худощавого сложения, но жилистый. Ничего, что выглядело бы явно угрожающим. Если бы снимали фильм о злодее викторианских времен, главная роль ему бы точно не досталась».

«Я непременно получу свой шанс», – думала Шеви, но каждый раз, когда она собиралась броситься на фокусника, тот сразу догадывался о ее намерениях. Как будто мог читать ее мысли.

– Сейчас вы размышляете, способен ли я читать ваши мысли, – сказал вдруг Гаррик, махнув в ее сторону куском сосиски. – Признаюсь откровенно – нет, не способен, но я обладаю некоторым опытом в науке расшифровывать намерения человека по тому, как он двигается, или по выражению его лица. Кажется, вы это называете языком тела. И ваши агрессивные намерения так же очевидны, как набранный крупным шрифтом заголовок «Таймс».

Шеви метнула на него злобный взгляд:

– Правда? И что же мое выражение лица говорит вам сейчас?

– В ФБР часто используют выражение допустимый побочный ущерб, – спокойно продолжал Гаррик. – Если нам придется вступить в схватку здесь, я могу гарантировать, что по меньшей мере полдюжины человек из местной публики будет убито. Если же вы причините мне серьезное беспокойство, их число может вырасти до десяти. Феликс заверил меня, что вы обладаете некоторыми боевыми навыками, но сейчас вы безоружны, а у меня при себе три пистолета и нож. Как вы думаете, в Бюро похвалят вас за то, что вы спровоцировали меня в людном ресторане?

Гаррик был прав, и Шеви это прекрасно понимала. Она не может позволить себе агрессию в общественном месте.

Гаррик снова обо всем догадался по ее лицу.

– Поздравляю, агент, вы приняли правильное решение. В конце концов, вокруг нас живые люди. У них есть семьи, есть любимые.

Гаррик вдруг вздрогнул, словно пораженный какой-то мыслью. Его собственные слова натолкнулись на воспоминания Смарта.

– Любимые, – повторил он, вытянув из-под рубашки пульт. – Феликс знал, что после того, как его мать умерла, у его отца появилась подруга, где-то здесь, в Лондоне. Чарльз Смарт никогда не называл ее имени, и Феликс полагал, что раз его отец исчез в прошлом, вся эта история закончилась. Но мне доводилось шпионить за многими любвеобильными типами, и я знаю, что страсть может завести мужчину куда угодно. – Гаррик сделал паузу, вертя пульт в длинных проворных пальцах. – Его отец построил в Лондоне еще один аппарат, но Феликс так и не смог его отыскать. И сдается мне, как знатоку человеческих слабостей и недостатков, что нет более веской причины построить запасной аппарат и шмыгать то и дело назад в этот век, чем наличие сердечной привязанности.

Гаррик активировал дисплей пульта и пощелкал кнопкой меню, пока не отыскал список перемещений.

– Итак, мы имеем несколько прыжков с Бэдфорд-сквер, чего и следовало ожидать, причем последний приходится на начало 1980-х. С этим все ясно, но здесь есть еще кое-какие координаты. Более дюжины перемещений в обоих направлениях, все связаны с одним и тем же местом. Ах, Смарт, ах ты, похотливый кобель. Кто бы ни была эта женщина, мы должны непременно навестить ее.

Гаррик снова заправил пульт под рубашку.

– Райли, сынок. Мы наконец отыскали наш путь домой.

Райли промолчал, но его глаза ясно говорили: «Я тебе не сын».

Странно, но Гаррик не прочел этого по его лицу.