Глава четырнадцатая
Битники первыми колонизировали Силвер-лейк, Лос-Фелис и Эко-парк, и нынче фургоны с тако, за рулем которых сидели усатые выпускники кулинарных техникумов, увешанные серьгами размером с хулахуп, были так же привычны, как такерии.
У застройщиков, добравшихся до океана, иссяк запас площадей, и тогда они, учуяв конъюнктуру, повернули обратно – реанимировать бизнес на материке. Возводя «зеленые» высотки с фитнес-клубами и подземными парковками, деляги пытались заманить покупателей обещаниями ночных развлечений, которые, мол, вскоре здесь расцветут. На взгляд Джейкоба, они сами себя дурачили. Настоящих толстосумов всегда тянуло на запад. Не имевший центра Лос-Анджелес – вечный конгломерат семидесяти двух предместий в поисках города.
Но даже самые рьяные прожектеры держались подальше от района Бойл-Хайтс: число убийств – едва ли не высочайшее в городе. На мосту Олимпик- бульвара Джейкоб увидел открытую торговлю наркотиками и наглые ухмылки парней, поигрывавших пистолетами.
Название Мемориального парка Бет-Шалом говорило о местоположении еврейской общины, давно покинутой обитателями. Вообще-то, между шоссейными развязками вклинились три кладбища: «Сад покоя», «Гора Кармель» и «Дом Израилев». Новые захоронения проводились лишь на первом, два других были заполнены еще в семидесятые.
На входе в «Сад покоя» Джейкоб увидел вырезанную на воротном столбе надпись «Основано в 1883 г.» и подумал, сколько же еще места здесь осталось.
Покойники накапливались неумолимо, точно долги.
Говорливость смотрителя выдавала в нем кладбищенского новичка. Он записал номера захоронений Дженет Стайн и Вины Лев, примерно отметив их на плане.
– Знаете, тут у нас могила Кудрявого[15].
– Чья?
– Ну этого, из «Трех придурков». – Смотритель пометил участок под названием «Сад Иосифа».
– Спасибо, – сказал Джейкоб. – Буду иметь в виду.
И зашагал по лужайкам к Залу памяти. День выдался душный, рубашка липла к спине.
Витражное окно испятнало мозаичный пол розовыми и багровыми бликами. В колумбарии не было кондиционера (здешним обитателям он не требовался), и увядшие цветы в стаканах добавили красок, усыпав пол лепестками.
Джейкоб нашел ее в середине прохода.
Цитата из Донна[16] заинтриговала. Обычно видишь что-нибудь библейское. Впрочем, стихотворная строчка вполне уместна для поклонницы литературы, в ком Джейкоб вновь почувствовал родственную душу. Перед визитом сюда он справился о бывшей книжной лавке Дженет Стайн. Как многие несетевые магазинчики, лавка почила. Джейкоб попытался мысленно передать Дженет, что человек, оборвавший ее молодую жизнь, кончил скверно. Обругал себя никчемной бестолочью.
Оттягивая время, он решил навестить Кудрявого.
Знаки, высеченные на надгробиях в «Саду Иосифа», извещали о профессии или общественном положении усопшего. Воздетые в благословении руки – коэн. Вода, льющаяся из чаши, – левит[17]. Юристам достались весы, врачам – кадуцей. Малочисленным киномагнатам – пленочные кинокамеры. Пальмы замерли в вечном экстазе. Похоже, здешних покойников давно не навещали – никто не оставил камешков на надгробиях.
Одного Кудрявого не обошли вниманием. На его могиле кто-то камушками выложил
ГЫК
ГЫК
ГЫК
Джейкоб рассмеялся, положил камешек на надгробие и пошел дальше.
Точно корабль, угодивший в вялый водоворот, он бродил вокруг участка с могилой Вины. «Сад Эсфири» был относительно нов, и надгробия посовременнее: из отросшей травы поднимались черные гранитные плиты. Издали участок напоминал вспаханное поле. Джейкоб читал надписи, клал камушки на забытые могилы. Солнце палило, а он не сообразил захватить шляпу и воду. Половина третьего. Еще можно проскочить до пробок, если выехать прямо сейчас. Останется время на душ и дорогу к отцу. В самом деле, лучше приехать сюда в другой раз, когда сможет побыть подольше.
Бесконечно увиливать не вышло. Он уже дошел до нужного ряда. Вот, девятая могила.
