невозможное.
Ашам не ела два дня. Она набивает рот белизной, холодящей горло, и продолжает путь.
Она жадно глотает воздух, но не может надышаться. Кружится голова, изо рта вырываются серебристые облачка. Сквозь звездную ночь Ашам карабкается вверх, боясь остановиться и заснуть.
На рассвете она видит ярко-красное пятно, расцветившее унылый пейзаж. Что это? Антам приближается, но мозг не желает воспринять кошмарное зрелище.
Мул. Настоящий. Без головы и хвоста. Туша освежевана и разделана.
Убой. Рукотворный.
Изголодавшаяся Ашам падает на колени и камнем срезает смерзшиеся ошметки.
Неизведанный вкус мяса. Будто жуешь собственный язык.
Ашам давится, но жадно глотает. Сытость вновь распаляет гнев.
На подбрюшье мула остался рваный кусок шкуры. Ашам его отдирает и отогревает, прижав к груди. Потом разрезает надвое и половинками обматывает онемевшие ступни. Другим куском шкуры, оставшимся на холке, укрывает шею и плечи.
Потом отламывает ребра и унизывает их мясными ошметками.
Мул безропотно трудился на полях. И по-прежнему их кормит.
На похороны бесполезных останков уходит полдня.
На тридцать шестой день Ашам достигает перевала.
Вершина окутана облаками, но в сизо-белой пелене виднеется проход к свету. Антам ковыляет по благодатно ровной земле. За белыми стенами что-то глухо гудит, трещит и скрежещет, Ашам спешит к свету, звуки громче, она бежит, но от них не скрыться, и воздух содрогается, а гора возмущенно ревет.
Ашам очнулась. Темно.
Последнее, что помнится, – обрушившаяся белизна и всепоглощающий холод.
Во рту сухо. Ашам сбрасывает одеяло, и тотчас от ледяного воздуха замерзают слезы в глазах. Ашам покаянно шарит вокруг себя – где одеяло? Если не найдется, она умрет. Нету. Но чья-то рука касается ее плеча, до подбородка укрывает одеялом, чей-то голос велит спать. Она покоряется.
Пробуждение. Голова ясная. Пещера, где лежит Ашам, заполнена холодным пульсирующим светом. Костра нет. Свет исходит от стен в блестящей слизи.
Высокий, как дерево, худой, как тростник, над Ашам склоняется человек в сияющих белых одеждах.
– Ты голодна, – говорит он, протягивая дымящуюся чашу.
Ашам подносит ее к губам и поперхивается: приготовилась к горячему, но похлебка из воды и злаков обжигающе холодна. Голод дает себя знать, и Ашам, распробовав угощение, уже не может остановиться и в один присест заглатывает пищу. Похлебка соленая, густая и сытная. Ашам вытряхивает в рот последние капли и облизывает края чаши.
– Еще? – спрашивает человек.
Ашам кивает и получает добавку из сияющего сосуда. Вторую порцию она смакует. Ашам преисполнена благодарности. И растерянна, и насторожена. До сих пор она видела только родных. Не было и намека, что на свете существует кто-то еще.
– Ты была в жару, когда я выкопал тебя из-под снега, – говорит человек.
– Из-под чего?
Человек усмехается.
– Меня зовут Михаил. Это мое жилище. Оставайся, пока не окрепнешь. Потом я провожу тебя в долину.
Ашам застывает, не донеся чашу до рта.
– Мне туда не надо.
Блики скачут по лицу Михаила, не давая толком его рассмотреть. То оно гладко и молодо, то словно древний камень.
– Мой путь через гору, – говорит Ашам.
– Твой брат далеко, – отвечает Михаил. – Разумнее вернуться домой.
– Ты его видел.
Михаил кивает.
– Где он? Нава с ним?
– Еще не поздно вернуться. Ты получишь нового брата.
– Новый не нужен.
– Такова воля Господа.
