Он избегал общину, но был рад ее благоденствию.

Кто-то веровал, избавляя его от бремени.

Но главное, надо думать об отце. Сэм Лев никогда бы не переехал, и, следовательно, Джейкоб тоже.

Причина, она же оправдание бездействия.

Несмотря на соседство с фешенебельными минидворцами Южного Беверли-Хиллз и Беверливуда, их уголок всегда считался непрезентабельным. Одноклассники сходили с ума, гоняясь за последним писком – кроссовками «Эйр Джордан» и «Рибок Памп». А Джейкоб получал немодные школярские кроссовки на липучках – раз в год, ко Дню поминовения. У Левов не было телевизора, и лишь с началом войны в Заливе Сэм купил плохонький черно-белый ящик – вести учет «Скадов», выпущенных по Израилю. По окончании боевых действий телик с табличкой «продается» выставили на лужайке. Покупателей не нашлось. Джейкоб отволок его на помойку.

Уже то, что он был единственным ребенком, превращало его в отщепенца. Его родители, свободолюбивые и глубоко набожные, познакомились и поженились довольно поздно и взрастили Джейкоба в этаком интеллектуальном и социальном пузыре, где не было многочисленной родни, какая пеленала его сверстников, – бабушек, дедушек, тетушек, дядюшек и кузенов, которые ни на секунду не оставляют дитятко в одиночестве.

Джейкоб часто бывал один.

В дверях магазина он вспомнил об отключенном телевизоре, переселившемся на кушетку. Отец был бы в восторге.

Продавец приветствовал его по имени. Джейкоб покупал здесь почти все.

Меню холостяка.

Меню копа-холостяка. Пора улучшать жизнь.

Он взял два хот-дога и четыре бутылки «Джима Бима».

Глянув на спиртное, продавец Генри покачал головой:

– Дружеский совет: отоваривайтесь в «Костко»[5].

– Заметано. – Джейкоб уже достал из бумажника двадцатку, но передумал и подал продавцу кредитку «Дискавер».

Ожидая оплаты, глянул на банкомат. Чек тоже лежал в бумажнике – не хотелось оставлять его дома. Джейкоб усмехнулся, представив, как аппарат изрыгнет дым и взорвется, тужась разом выдать сотню тысяч.

– Не проходит, – сказал Генри.

Неисчерпаемый лимит, твою мать. Ничего удивительного. Лос-анджелесская полиция. Всегда выберут компанию вроде «Дискавера». Джейкоб расплатился наличными, взял покупки и ушел.

В неделю раз пять, а то и больше он ходил этим маршрутом, и все было так рассчитано, что вторая сосиска доедалась точнехонько на пороге дома. В двух кварталах от дома в кармане загудело. Джейкоб затолкал в рот последнюю четверть второй сосиски и выудил телефон, надеясь, что звонит патрульный Крис Хэмметт.

Отец.

Джейкоб поспешно дожевал слишком большой кусок и, поперхнувшись, ответил:

– Алло?

– Джейкоб? У тебя все хорошо?

Давясь, он проглотил сосиску.

– Все замечательно.

– Я не вовремя?

Джейкоб стукнул себя по груди:

– …нет, ничего…

– Давай я перезвоню.

– Все нормально, абба. Что случилось?

– Хотел пригласить тебя на субботний ужин.

– На этой неделе?

– Ты сможешь?

– Не знаю. Могу быть занят.

– Работа?

Несоблюдение обряда огорчало отца, для которого было немыслимо работать в субботу. К его чести, он никогда не выказывал неодобрения. Наоборот, застенчиво, но болезненно интересовался кошмарным занятием сына.

– Угу, – сказал Джейкоб.

– Дело-то интересное?