– У вас все, господин Трухин?

– Нет, братцы, не позволяйте этим большевистским агитаторам управлять вами, штыки в землю, долой кремлевского тирана, долой колхозы и советы. Даешь Руси веру, царя и свободу!

– Господин Трухин, вы теперь монархист? А помнится, в 1917-м вы предали царя, запамятовали? Вы тогда были комбатом в сто восемьдесят первом Остроленском полку и быстро так переметнулись на сторону Красной Армии[109]. Ни с Колчаком, ни с Деникиным вместе не воевали, не защищали Единую и Неделимую и царя-батюшку. Царя предали, СССР предали, скоро предадите и Гитлера, когда Красная Армия придет в Берлин и настанет время платить по счетам.

Руку поднимает красноармеец Ежуров.

– Да, товарищ Ежуров, чего хотели? – модерирую процесс.

– Товарищ капитан, да ну, к дьяволу, этих предателей, у меня вопрос к товарищу Огурцову.

– Давайте, Ежуров, думаю, Сергей Яковлевич не будет против.

– Товарищ генерал-майор, как вы думаете, в чем причина наших поражений, почему Красная Армия пока не может устоять против гитлеровцев? (А вот тебе и доклад.)

Генерал Огурцов встает с места, теребит бородку и начинает говорить:

– Да, товарищи, вопрос очень интересный, мало того, злободневный. И с кондачка на него не ответить, но, ответив на этот вопрос, мы сможем реорганизовать Красную Армию так, что победим. И если честно, то причин много. И не только вот эти «господа-освободители» виноваты в наших поражениях, – и Сергей Яковлевич рукой указывает на генералов-предателей. – Главная причина этих поражений, на мой взгляд, – это неготовность наша к войне, к современной маневренной войне. И это несмотря на наличие у нас лучших видов оружия. Ни одна армия мира не имеет танка, подобного БТ, но из- за разных причин гитлеровцы сожгли сотни или даже тысячи БТ. И тут можно назвать отстутствие радио в танках. Было бы радио, было бы легче командовать, влиять в процессе боя. А радио нет, ставим задачу перед боем, и все, командир, скажем, полка или батальона бессилен влиять на изменения ситуации. Вот идет батальон БТ на врага, гитлеровцы, получив отпор, быстро перестраиваются, их танки отходят, пехота залегает, вперед выходят батареи ПТО и жгут, жгут наши танки.

Комполка видит, что течение боя изменилось, но сделать что-то уже не в силах, на танках радио нет и, значит, связи с ними нет, и командиры танков будут выполнять приказ, полученный до боя. Конечно, вы можете возразить: а флажковая сигнализация?[110] Скажем, комполка передает приказ комбату, у того как раз радийный танк[111], и комбат флажками передает информацию своему подразделению? Это легко в теории, но очень трудно в практике. Не успеет комбат высунуться из люка со своими флажками, как гитлеровские пехотинцы его расстреляют из десятков стволов.

Но предположим, комбат Имяреков, несмотря на кинжальный огонь, высунулся из танка и сигналит флажками. это смогут увидеть и понять остальные танкисты? Из махонького оконца триплекса? А вокруг дым, огонь, разрывы снарядов-бомб, да еще командир танка, сфокусировав все внимание на танке комбата, рискует пропустить ПТО врага, или пехотинца с гранатой, или вообще овраг или воронку. Получается, что гитлеровцы гибки в бою, а мы нет и никак уже не можем изменить что-либо. Пока информация от комполка доходит до каждого танка (предположим, что комбата или комроты не убило), большинство наших танков уже горят…

Еще одна проблема – это, так сказать, «независимость» танков от пехоты и пехоты от танков. За эти дни мы отлично поняли: даже самый лучший танк, без сопровождения пехоты, всего лишь добыча вражеской пехоты. И тут вариантов море: граната, противотанковое ружье, противотанковая переносная мина или бутылка с горючей смесью. Потому как из танка видно плохо, обойдет пехотинец смотровые щели, запрыгнет на танк, а люки открыты, жара же, и закатит даже наступательную гранату в танк, все, пиши пропало. Не приучили мы пехоту «дружить» с танками, потому и горят танки да погибает потом пехота.

Но и это – цветочки, бои за июнь и июль показали: до боя у нас доходит часто меньше половины танков. Танковые колонны громит гитлеровская авиация, зенитного или авиационного прикрытия нет, и грозные машины, в которые советский народ вложил труд и немалые средства, оказываются легкой и беззащитной добычей стервятников Люфтваффе.

Но и это ладно, черт с ними, с гитлеровцами, но вот наша собственная дурость, вы знаете, сколько наших танков не доехали даже до гитлеровских бомбардировок? Сколько дорогостоящей техники досталось немцам в танковых парках, на обочинах дорог, у мостов, в болотах да низинах?

Это плохая выучка танкистов: один пережег фрикцион, другой испортил мотор, третий завел танк в топкое место, и все, танк до боя не доехал.

Но и это ладно, и с этим можно бороться, но как бороться с тупостью, а местами и предательством командования таких, как я, как мои товарищи, сидящие рядом, и как те, что сидят вокруг «господина-освободителя» Трухина. Бессмысленно гоняем танки и другую технику за сотни километров, а моторесурс? Да и человек не машина, он устает. Сами знаете, легко ли вступать в бой после трехсоткилометрового марша? Да еще и большинству танков десять и более лет, они ж на ладан дышат, вот и остаются по обочинам дорог танки. И ремонтировать их или некому, или нечем, запчастей нет.

Плохая разведка приводит к тому, что мы гоняем танки, орудия и машины в ненужном направлении, а там, где эта техника была нужна, немцы прорывают оборону и стремительно катятся на восток.