Итак, поздняя ночь, порт, трое в длинных плащах и широкополых шляпах. И если заглянуть под них, обнаружатся Гарт, Рошер и Яна.

Вслед скользит черная тень, в которой каждый может узнать Аашу. Волчьи глаза блестят сквозь тьму зелеными огоньками. Для кого-то это будет очень интересная ночь.

Склад Яне не понравился сразу. Обоняние нархи-ро более чуткое – и она точно могла сказать, что там умирали и убивали. Сильно воняло грязной псиной (и не надо обобщать, от Ааши всегда пахло волчатиной – и чистой!), кровью и мочой, от людей пахло потом и возбуждением. Яна не сомневалась, что большинство из них – трусливые твари, пригодные лишь для удара в спину. А на собак смотреть сбежались.

Ничтожества!

Их бы выпустить – не против собаки, просто стравить друг с другом! То-то жалкое и мерзкое будет зрелище!

С друзей взяли по нескольку медяков – плату за вход, покосились на Аашу, но задерживать не рискнули. Добавили еще медяк к плате за вход и предупредили, что, «если ваша шавка хоть кого тяпнет – голову сшибем». Ааша даже головы не повернула в ответ на наглые заявления – нашли об кого клыки пачкать! Р-ры…

Посередине веревками был огорожен ринг. Четыре угла, четверо охранников – каждый размером со шкаф, – куча народа… Сновали подозрительные личности, принимающие ставки.

– Три монеты на Вихря!

– Да твой Вихрь Грому на один клык! Ставлю пять на Грома!

– Две серебрушки на Медведя…

– Ты куда руки тянешь, гад?!

– Не пихайся, ты…!

Голоса сливались в общий неразборчивый шум. Яна приглядывалась, Ааша профилактически скалила зубы, Рошер и Гарт маячили за ее спиной двумя угрожающими тенями.

Наконец…

Ставки были сделаны, кто-то громко застучал в гонг (судя по звуку, использовались металлическое ведро и половник), и все притихли. Развернулись к рингу, принялись устраиваться так, чтобы было видно. Передние ряды вообще частично уселись на принесенные с собой доски, ящики, а то и пустые мешки.

Рошер и Гарт помогли Яне пробиться к одному из углов ринга.

– Первая пара! Вихрь и Рыжий!

Вихрь был здоровущим беспородным кобелем черно-серого окраса. Рыжий – почти таким же, но, естественно, рыжим. Несколько секунд псы молча стояли друг напротив друга. Потом Рыжий медленно двинулся вперед. Привычный ритуал схватки исполнялся безукоризненно. Собаки порыкивали, топорщили холки, скалили зубы…

И вперед метнулся опять Рыжий. Метил в горло, но черный успел увернуться, подставляя под острые зубы плечо, покрытое густой шерстью. Больно и неприятно, но все же не горло.

Яна смотрела вполглаза. Скажем прямо, насчет боев до смерти Рошер явно польстил заведению. Или просто сначала выставлялись не самые сильные пары? Это она и спросила у Рошера.

– Ну да. Сначала публику разогревают. Бои до первой крови здесь регулярны, а вот до смерти – когда хозяин решит. Так ведь и собак не напасешься!

Логично. Много ли людей выставят на бои собаку, которую кормили, растили, учили, зная, что она непременно погибнет? Можно и скрасть пса, но сколько ты их там накрадешь? Десяток? Два? Это не домашняя кошечка, это серьезная собака. Раз ошибешься – и красть будет сложно, за отсутствием руки или ноги.

Пока они беседовали, победил Рыжий. Подручные растащили собак, посыпали арену опилками, убирая кровь, и объявили следующую пару.

Клыка и Бурана.

Публика постепенно втягивалась.

Кто-то азартно бился об заклад чуть ли не на свой пояс, кому-то по-тихому набили морду, пойманного воришку едва не кинули на ринг, но подручные вовремя вмешались – и везунчик отделался десятком выбитых зубов.

Яна уже заскучала, когда…

– Жемчужина сегодняшнего вечера! Непобедимый! Непревзойденный! Медведь! Против живого медведя!

И на ринге вновь очутились двое.

Медведь – и еще один медведь.

Только вот один из них был собакой.

Здоровущей, серо-черной, с явной примесью волчьей крови, с разлохмаченными в клочья ушами, со шрамами на морде от давних схваток, а сколько тех