двойника на тот случай, если будет проводиться посмертная экспертиза.

Тем временем Внутренний двор ввел настоящего тирана в группу «легальных» бизнесменов, чей частный самолет готов был взлететь с маленького аэродрома близ Хомса, спрятав его в салоне под коротким рядом сидений.

Пока он бесился, вспоминая все это, до его ушей донесся ужасный грохот: взрыв, этот звук он знал слишком хорошо. Потом еще и еще, и последний взрыв был настолько силен, что башня, его орлиное гнездо, сотряслась до самого основания.

Он запаниковал. Неужели диверсанты выследили его в этом тайном месте, в безопасном, как ему было обещано, убежище, к тому же невероятно дорогом? Нет, конечно, этого не может быть! Но потом последовали еще взрывы, некоторые вдали, другие чуть ближе. И наконец еще один, который прогремел совсем рядом: пол прямо у него под ногами внезапно содрогнулся так сильно, что он не удержался и упал на колени.

К его облегчению, разрушений не последовало: и пол, и покрывающий его ковер остались нетронутыми. Однако вскоре он почувствовал запах дыма: ковер, на котором он запоздало молился о прощении, начал нагреваться, потом тлеть, и вскоре жар и дым стали невыносимыми.

Он пополз на четвереньках к двери. Дверная ручка была горячей на ощупь. Бросившись на дверь всем телом, он открыл ее, для защиты накинул на голову полу своего халата и выбежал на маленькую верхнюю площадку винтовой лестницы.

Он кричал, но его крики терялись в хаосе. Никто его не слышал. Никто не пришел к нему на помощь. Он плакал навзрыд, в пересохшем горле саднило от сгущающегося дыма, в котором, казалось, проявлялись какие-то фигуры, и некоторых из них он узнавал. Это были мужчины и женщины, которых он казнил как врагов государства. Потом душные завихрения, взметнувшись, складывались в другие знакомые лица, все они злорадствовали, ухмыляясь до тошноты, пока не превращались в других, многих из которых он не знал или забыл за сорок лет, в течение которых обрекал людей на мучения и гибель, но все они хорошо знали его.

Он с воем бросился обратно в свой люкс, не подозревая, что пламя из комнаты под ним уже пожирает пол. Когда он добрался до середины комнаты, снизу поднялся огненный столб, питаясь деревянными досками и балками, жадно поглощая пышный ковер у него под ногами.

В ужасе он глянул вниз – там полыхало огромное ревущее пламя, образуя широкие ворота, через которые полковник Муаммар Каддафи ушел из этого мира, погрузившись в глубины ада.

Хельстрем сдавливал Эша так сильно, что тот почти терял сознание, но даже в таком состоянии следователь услышал ужасный грохот, а затем почувствовал, как содрогается все здание от сильнейшего взрыва. Пальцы у него крепко сжались, отчаянно цепляясь за каменные зубцы по обе стороны от него, чтобы помешать Хельстрему вытолкнуть его на залитые морем скалы.

Он почувствовал, что хватка у верзилы ослабла, – Хельстрема отвлекли звуки, похожие на раскаты грома где-то в глубине замка.

Внезапный прилив адреналина снова вернул Эшу остроту восприятия и быстроту реакции. Когда Хельстрем отвернул от него свою огромную голову, ища источник взрыва, следователь оттолкнулся от толстых камней, между которыми был зажат, и отодвинулся от края пропасти. Прежде чем до Хельстрема дошло, что случилось, Эш выскользнул у него из рук, упав на каменный пол площадки.

Хельстрем изогнул шею сильнее и увидел, что Эш растянулся на полу позади него. Он повернулся всей своей тушей к парапсихологу, который поднимался, опираясь на локоть. Их взгляды встретились, и за злобным презрением, которым был полон взгляд Хельстрема, Эш увидел растерянность. Громила снова вытянул перед собой руки и сделал шаг к беззащитному сыщику.

– Оставь его в покое, ублюдок!

Вопящий голос донесся, казалось, ниоткуда. Оба они повернули головы и посмотрели в сторону французского окна, из которого вывалились минутой раньше. Если Хельстрем и раньше казался растеряным, то теперь он выглядел совершенно сбитым с толку.

Эш удивился не меньше, когда разглядел Дельфину, стоявшую совсем близко к выломанной двери в позе человека, готового стрелять: на полусогнутых, широко и устойчиво расставленных ногах. В вытянутых вперед руках она сжимала что-то, направленное прямо на Хельстрема.

Предмет, который она держала, выглядел как розовый тюбик губной помады. Это была странная картина: огромная фигура Хельстрема, яркий лунный свет у него за спиной, отбрасывавший длинные черные тени на мощенный каменными плитами пол, тонкая фигурка Дельфины в позе стрелка, а за ней, в проеме разбитой двери, где в лунном свете сверкали осколки стекла, застыл Луи в длинной кашемировой накидке и мягкой обуви. Он стоял совершенно неподвижно, и Эш мог только догадываться, какой испуг и растерянность тот должен был чувствовать. Смуглое лицо Дельфины побледнело в призрачном лунном свете, а тюбик помады, который она направляла на Хельстрема, был, возможно, самым абсурдным элементом этого стоп-кадра.

Эш обернулся на Хельстрема, на лице у которого блуждала глупая улыбка, а мелкие черты окончательно стянулись к центру массивной головы.

– Не будь дурой, девочка, – зарычал великан и сделал еще один шаг, на этот раз в ее сторону. – Чем ты можешь меня напугать…