теле во всей его прекрасной наготе, но и о ее уме, о самой ее душе; и она сама потянулась к нему, гладя его по плечам, пробегая кончиками пальцев по позвоночнику, дальше, скользя рукой по бедрам и пробираясь между ними, чтобы снова найти его член, такой сильный, такой затвердевший, что ждать она больше не могла.

Дельфина перекатилась на спину, по-прежнему держа в руке его член, вводя его в себя, а он ей помог, касаясь ее пальцев своими и проникая внутрь скользящим движением.

Она ахнула от удовольствия. Это настолько отличалось от того, что было с Рейчел, это напрягало ее чувства и заставляло вихриться ум, затрагивая все ее существо, разум и тело, включая сердце; так что вскоре она задыхалась от радости, притягивая его снова и снова, издавая стоны каждый раз, когда он сознательно выходил, а потом слегка вскрикивая от блаженства, когда он возвращался, с каждым разом все сильнее и глубже. Все ее тело захлестывали ощущения. Она дрожала, полностью ему отдаваясь, натягиваясь каждой жилкой, испытывая радостные покалывания и теряясь в буйстве восторга, острейшего восхищения собственной целостностью. Вскоре она ощутила еще больший прилив, понимая, что с ним происходит то же самое, ее чувства росли, громоздились, пока ей не стало казаться, что большего она принять не сможет, хотя в то же время ей хотелось гораздо большего. Когда она выгибалась в охватившей ее эйфории, тело у нее стало жестким, пока в конце концов – слишком быстро, слишком скоро, почти невыносимо – не разразилась кульминация, протекание которой было настолько утонченным, что она схватила его за бедра, лишь бы заставить кульминацию длиться; и чуть не вскрикнула от волнующего трепета при испускании в нее его семени, продолжавшегося, пока она не содрогнулась, не содрогнулась еще раз; и удовольствие стало постепенно успокаиваться, по крупицам, по кусочкам, пока она не осталась плывущей, спускающейся с какой- то огромной высоты, чтобы медленно погрузиться в родник несмываемого отрадного триумфа, который навсегда останется у нее в памяти, возможно, трепетным благоуханием, чтобы наслаждаться им, чтобы помнить о нем в течение нескольких будущих дней. Или, может быть, лет. Или просто до следующего раза.

Теперь Эш тоже был насыщен и слаб от усталости. Отчасти радость его состояла в том, что он соблазнил и удовлетворил эту совершенную, восхитительную женщину, с ее влажными карими глаза и телом с настолько идеальными пропорциями, что им можно было только наслаждаться.

Голова Дельфины покоилась у Эша на плече, и они все еще сжимали друг друга в объятиях, тихо обмениваясь словами любви, прежде чем постепенно погрузиться в успокоительный сон. Они не услышали новых жутких ночных звуков, издаваемых животными в глубине леса, и не видели раскаленных искр, летевших из электрифицированных ограждений, когда олени и другие маленькие существа тщетно пытались вырваться из компаунда, убежать от злобных, безумных диких кошек, хозяйничавших в своих новых охотничьих угодьях.

Впав в забытье, Эш и Дельфина, тесно переплетясь телами, мирно спали, ибо прожитый день был долог и насыщен событиями.

Оба они, и Эш и Дельфина, были разбужены в одно и то же время ударом в дверь спальни, но психолог среагировала быстрее.

Приоткрыв замутненные глаза, Эш увидел рядом с собой Дельфину, натянувшую простыню, чтобы прикрыться. Она широко открытыми глазами смотрела на разъяренную медсестру, стоявшую у двери, которую та только что захлопнула у себя за спиной.

– Ты – сука! – провизжала старшая медсестра Кранц. – Ты – чертова шлюха!

Эш приподнялся на локте, с тревогой и недоумением глядя на медсестру в белой униформе. Что за черт? – подумал он, а потом вспомнил их с Дельфиной разговор. Кранц, должно быть, узнала об их встрече от того ухмылявшегося охранника.

– Рейчел, – резко сказала Дельфина, словно убеждая непокорного пациента, – пожалуйста, выйди отсюда. Немедленно!

– Разве ты не видишь, что он тебя использует? – прокричала в ответ Кранц. – Он – просто типичный мужлан, которому надо только одного! Секс – это все, чего он ищет! – Она указывала обвиняющим перстом на Эша.

– А ну-ка подождите минутку… – начал следователь, голова у которого быстро стала совершенно ясной.

– Ублюдок! Почему ты не мог оставить ее в покое? Она не для тебя!

– Кранц, – спокойно сказал Эш, усаживаясь на кровати рядом с Дельфиной. – Дельфина не для вас. Независимо от того, насколько вам нравится так думать.

– Ублюдок! – снова завизжала Кранц, но на этот раз она еще и бросилась к кровати и стала молотить по воздуху руками, целясь в Эша. Блокируя ее удары предплечьями, он вынужден был признать, что бьет она больно.

– Отстань от него, – крикнула Дельфина, перегнувшись через него, так что несколько диких ударов пришлись ей по рукам. – Я люблю его, Рейчел! Не тебя – я люблю Дэвида!

Хотя эти слова прозвучали музыкой для ушей Эша, его начинали немного раздражать ливнем сыпавшиеся на него удары и пощечины. Решив наконец, что с него хватит, он отодвинул Дельфину в сторону, чтобы встать с постели, пусть даже и голым.