автоматически подразумеваем то, что видим вокруг себя, и переносим соответствующее отношение на названный так же, но иной по сути феномен. Тип восточной религиозности гораздо более рационален в смысле опоры на опытное знание. Выдающийся религиовед современности профессор Е. А. Торчинов недаром чётко разделял религии откровения и религии чистого опыта. Когда же рассказывается об опыте некоего общения, то можно верить или нет, но коли суть в том, что явилось результатом общения, а не кто явился собеседником, говорить о доминировании религиозной составляющей нельзя. Это аксиомы религиоведения.

Главный признак религии — наличие культа и строго ритуализированных таинств.[306] Многие структуры современной науки деградировали в пародию на религию. Ефремов обращал на это самое пристальное внимание, об этом же неоднократно сказано в Живой Этике. Если уйти от идеологических оценок, то следует признать: речь в ней идёт о качествах и поступках, а не о формальной доктрине. Напротив, постоянны напоминания: всякие достижения ценны, лишь бы человек развивался, а не деградировал. Разумеется, это привлекало Ивана Антоновича, исследовалось как основа для будущего СССР.

Живая Этика утверждает иерархически организованную беспредельность, через общину зовёт к братству, говорит о необходимости меры и устремлённости к высшему, о дисциплине мысли и значении чувствознания/интуиции. О том, что мир — открытая сверхсистема и можно, став открытым самому, войти с миром в определённый резонанс. Главное: глубоко проработанная системность, которая создаёт ориентиры, вытекающие из сути вещей и процессов, увязанность в единое целое этики и космоса.

Живая Этика и романы Ефремова исключительно диалектичны.

Мир Ефремова, как и мир Рерихов, находится в постоянном развитии, он нелинеен, анизотропен и познаваем. Более того, он необходимо познаваем.

Можно сказать, что пронзительная светоносная диалектика является их архиглавнейшей характеристикой.

«Эволюция мира складывается из революций или взрывов материи. Каждая эволюция имеет поступательное движение вверх. Каждый взрыв в конструкции своей действует спирально. Потому каждая революция в своей природе подвержена законам спирали» (Община, 66).

Чувство меры, являющееся условием возможности прохождения пути по «лезвию бритвы», то есть оптимальному для развития данной системы пути, представляется Ефремову важнейшим. Одно из центральных понятий Живой Этики — соизмеримость. Говорится об умении найти не механическую, но подлинную «золотую середину», находящуюся в постоянном движении, динамическом равновесии — в противовес догмам, раз и навсегда определяющим должные пути.

«Что требуется в Нашей Общине? Прежде всего, соизмеримость и справедливость. Конечно, второе всецело вытекает из первого. Конечно, нужно забыть о доброте, ибо доброта не есть благо. Доброта есть суррогат справедливости. Духовная жизнь соизмеряется соизмеримостью. Человек, не отличающий малое от большого, ничтожное от великого, не может быть духовно развитым.

Говорят о Нашей твёрдости, но она лишь следствие Нами развитой соизмеримости» (Община, 67).

Немало слов и в романах Ефремова, и в Живой Этике сказано о целесообразности — и понимается она идентично, диалектически. Это не плоская утилитарность, это сочетание эффективности и универсальности.

«Нет бездушной справедливости, но лишь сияющая целесообразность. Именно, прекрасная целесообразность не тиранствовать может, но открывать прекрасные врата» (Община, 23).

Показательно и отношение к женскому началу и женщине. Возвеличивание женщины в романах Ефремова находят в полном соответствии с эпохой Матери Мира, провозвещаемой Рерихами.

В Живой Этике говорится об Иерархии. Иерарха отличают мера знания, компетентность в сочетании с готовностью вести за собой. Подобную же максиму управления мы видим и у Ефремова в противовес дуалистическим концепциям, представляющим сам принцип иерархии как насилие и отчуждение. Можно назвать это диагональю власти.

«Чуждое учение настаивает на явлении подчинения, но община настолько насыщена возможностями, что единственной Иерархией будет ступень знания. Никто не назначает Иерарха, но слушающий и познающий признают тем эту ступень. Учитель будет естественным вождём» (Община, 215).

Осознание беспредельности мира у Ефремова — важнейший устой творческой жизни. Всякая закрытая система рано или поздно превращается в энтропийное болото — будь это сам человек, семья, секта, целая страна или всё население планеты. Беспредельность — утверждаемая в Живой Этике сущностно важная характеристика мироздания.

Естественно, наука должна быть также открыта и не скована придуманными правилами. Всякое правило, утверждаемое в букве, но не в духе, по прошествии некоего времени всё меньше соответствует действительности, потому что догма — железобетонная прямая, а развитие происходит по спирали.

Наука и у Ефремова, и у Рерихов должна безбоязненно подходить к фактам, что возможно только при открытом, подвижном сознании учёного. Главное же — наука должна заниматься вещами, действительно необходимыми человечеству, и вводить в конкретность всякое достижение.

Точно так же не самодостаточна и современная наука в понимании Живой Этики. Наука будущего синтезирует науку дня сегодняшнего с древней мудростью.