Быстров искренне желал Ивану Антоновичу удачи на новом для него поприще, ждал публикации рассказов. Они ещё должны были пройти цензуру, и цензору показался подозрительным «Эллинский секрет» — он звучал слишком неправдоподобно, даже принимая во внимание особенности фантастического жанра. Сборник решено было назвать «Пять румбов», исключив из него ещё один рассказ.

Успех воодушевил Ефремова. Он уже обдумывал новые сюжеты. Однако случилось событие, которого никто не ожидал и которое на время отвлекло его от литературного творчества.

В конце января 1944 года простудился Алексей Алексеевич Борисяк. Осенью и зимой он редко появлялся в ПИНе: из-за болезни позвоночника он не мог сам добираться до института, а свободные машины у академии теперь, во время войны, были не всегда. Болезнь затянулась, и через месяц, 25 февраля 1944 года, Борисяк умер.

Живой, работоспособный коллектив института оказался в сложном положении. По уставу академии директором её научного института мог стать только академик. Однако академиков, специализирующихся в палеонтологии, в составе АН СССР не было. Значит, директор будет назначен, так сказать, со стороны, и он одинаково может как воссоздать, так и уничтожить всё.

Большое облегчение ощутили сотрудники, когда узнали, что на это место назначается Александр Григорьевич Вологдин, член-корреспондент АН СССР. Он уже осенью 1943 года начал работать в ПИНе и, будучи геологом, понял специфику института. Однако мера эта была временной.

Ведущие сотрудники Палеонтологического музея, в числе которых был Ефремов, обратились с письмом к академику-секретарю ОБН АН СССР Л. А. Орбели: место директора ПИНа может занять только человек, хорошо знающий специфику палеонтологии. Таким человеком является доктор наук Ю. А. Орлов, много лет бывший заместителем Борисяка. Письмо было поддержано ходатайствами академиков В. А. Обручева и А. Е. Ферсмана. В 1945 году Юрий Александрович Орлов (в виде исключения) был назначен директором ПИНа, а А. Г. Вологдин стал заведовать лабораторией древних организмов.

В марте 1944 года Иван Антонович вновь перенёс тяжёлую болезнь. Он мечтал быстрее «прочухаться», чтобы вновь приняться за работу, ещё не зная, что непонятная болезнь с этих пор будет преследовать его до конца жизни.

Точных сведений о том, что делал Ефремов весной и летом 1944 года, нет. С конца марта регулярная переписка его с Быстровым прерывается почти на пять месяцев. По рассказам, в это время Ефремов был откомандирован в Якутию на поиски месторождений золота, где открыл одно чрезвычайно богатое месторождение.[165]

В статье А. Измайлова со слов Аркадия Стругацкого передаётся такая история: «1944 год. И. А. Ефремов откомандирован с экспедицией в Якутию на поиски новых месторождений золота. Была война, и золото нужно было позарез! У него под командованием состояло несколько уголовников. Экспедиция вышла на очень богатое месторождение, они взяли столько, сколько смогли взять, и отправились обратно, причём Иван Антонович не спускал руки с кобуры маузера. Как только добрались до Транссибирской магистрали, на первой же станции связались с компетентными органами. Был прислан вагон, и уже под охраной экспедицию повезли в Москву. По прибытии с уголовниками сразу расплатились или посадили их обратно, вот уж не знаю. А Ивана Антоновича сопроводили не то в институт, от которого собиралась экспедиция, не то в министерство геологии. Там прямо в кабинете у начальства он сдал папку с кроками и всё золото. При нём и папку, и золото начальство запихало в сейф, поблагодарило и предложило отдыхать.

На следующий день за Ефремовым приезжает машина из компетентных органов и везёт его обратно, в тот самый кабинет. Оказывается, за ночь сейф был вскрыт, золото и кроки исчезли…»

Документальных подтверждений этого факта пока нет. Однако известно, что Иван Антонович собирался написать рассказ об открытии богатейшего месторождения золота — рассказ автобиографический.

Переписка Ефремова с Быстровым возобновляется в конце августа. Они живо обсуждают научные вопросы, делятся планами, Ефремов предлагает другу принять участие в сборнике памяти Борисяка. Обоих волнует судьба материалов, собранных в ленинградской лаборатории Гартман-Вейнберг. Ефремов считает, что Быстрову после войны надо вернуться в палеонтологию и взяться за их обработку.

Между тем рассказы за подписью «Иван Ефремов» появляются в журнале «Новый мир», затем в «Технике — молодёжи», в военном журнале «Краснофлотец» (Ленинград). Чуть позже в «Молодой гвардии» — крупнейшем издательстве страны — тиражом 25 тысяч экземпляров выходит авторский сборник «Пять румбов: рассказы о необыкновенном» («Встреча над Тускаророй», «Озеро горных духов», «Путями старых горняков», «Аллергорхой- хорхой»,[166] «Голец Подлунный»).

Одновременно авторский сборник выходит в Военмориз-дате. Он толще молодогвардейского, и в нём повторяются два рассказа: «Встреча над Тускаророй» и «Озеро горных духов». Добавлены те, в которых звучит морская тематика: «Атолл Фа-каофо», «Бухта радужных струй» и «Последний марсель».

Некоторые рассказы оказались напечатанными за год по три, а то и четыре раза!

При этом «Голец Подлунный», «Обсерватория Нур-и-Дешт», «Бухта радужных струй» и «Последний марсель» были и закончены, и опубликованы в 1944 году.

Для рассказа «Голец Подлунный» Ефремову практически не пришлось ничего сочинять: он максимально точно изложил историю Чарской экспедиции,